Толкование закона в Англии
Шрифт:
В.М. Хвостова. Как уже отмечалось ранее, подходы к толкованию, сформировавшиеся в Англии в конце XX в., уже рассматривались в произведениях российских философов права конца XIX – начала XX вв. именно как «подходы» – совокупности методов, способов и приемов толкования.
В психологической теории права Льва Иосифовича Петражицкого (1867–1931) мы находим идеи, получившие дальнейшее развитие в интерпретативном подходе к толкованию закона. Е.В. Тимошина отмечает «реалистический» характер Петербургской школы философии права, испытавшей значительное влияние идей Л.И. Петражицкого [458] . Реалистичность его идей дополняется преимуществами психологического подхода к толкованию, позволяющими установить зависимость между личностными особенностями интерпретатора и характером создаваемых им актов применения права. «Право есть психический фактор общественной жизни, и оно действует психически. Его действие состоит, во-первых, в возбуждении или подавлении мотивов к разным действиям и воздержаниям (мотивационное или импульсивное действие права), во-вторых, в укреплении и развитии одних склонностей и черт человеческого характера, в ослаблении и искоренении других, вообще в воспитании народной психики
458
См.: Рудоквас А.Д., Тимошина Е.В. Лев Петражицкий и современный правовой плюрализм // Российский ежегодник теории права. № 3. 2010 / Под ред. д-ра юрид. наук А.В. Полякова. СПб, 2011. С. 831.
459
Петражицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. Основы психологии. СПб, 3-е изд, 1908. С. 3.
Оспаривая редукционистское и узкодетерминистское понимание социальной реальности, Петражицкий называет безграничное множество факторов, влияний, взаимодействий, подчеркивая сложность сети причинных связей [460] . «С точки зрения психологической теории права, как императивно-атрибутивных переживаний, круг фактов, могущих играть роль нормативных в области позитивного права, значительно шире, и видов позитивного права значительно больше, чем признает и предполагает господствующее мнение. Кроме законодательных велений в смысле господствующего мнения, правовых обычаев и судебной практики, нормативными фактами в области позитивно-правовой психики могут служить и всевозможные иные факты, поскольку индивидуальная или массовая правовая психика способна и склонна извлекать из них известные общие правила поведения или конкретные указания для поведения, придавая им императивно-атрибутивную силу» [461] . Петражицкий рассматривает обычное право как «особый, специфический вид позитивного права», «если в чьей-либо психике происходят императивно-атрибутивные переживания с представлениями соответственного массового поведения других, как нормативного факта: я (или мы, он, они и т. д.) имею право на то или обязан к тому-то потому, что так всегда соблюдалось прежде, так поступали предки, такова «старая пошлина», «стародавний обычай» и т. п. [462] .
460
См.: Тимошина Е.В. Философия права Л.И. Петражицкого: генезис постклассического правопонимания в российском правоведении XX в. // Российский ежегодник теории права. 2009. № 2 / Под ред. д-ра юрид. наук А.В. Полякова. СПб, 2011. С. 487.
461
Там же. С. 528.
462
Там же. С. 553.
Обращенность теории Петражицкого на человеческую личность и психологию объясняет рост интереса к его трудам в современных правовых исследованиях. По мнению Е.В. Тимошиной, Л.И. Петражицкий стремится осмыслить право как «фактор и продукт» культуры [463] , значение его философии определяется тем, что она отражает ситуацию формирования в российском правоведении рубежа XIX–XX вв. неклассического стиля философско-правового мышления. Его психологическая теория права предлагает образ права, принципиально отличный от представлений, характерных для классических типов правопонимания [464] . Идеи Петражицкого обосновывают интерпретационный подход, квалифицированно раскрывая возможные психологические механизмы принятия решений толкователем, а также «безграничную сложность сети причинных связей», в которую он оказывается вовлечен.
463
См.: Тимошина Е.В. Логические принципы организации теоретико-правового знания и классификации наук в философии права Л.И. Петражицкого // Российский ежегодник теории права. 2008. № 1 / Под ред. д-ра юрид. наук А.В. Полякова. СПб, 2009.
464
См.: Тимошина Е.В. Философия права Л.И. Петражицкого: генезис постклассического правопонимания в российском правоведении XX в. // Российский ежегодник теории права. 2009. № 2 / Под ред. д-ра юрид. наук А.В. Полякова. СПб, 2011. С. 485.
С точки зрения поиска соответствий и возможного методологического единства, стоит отметить, что Е.Н. Трубецкой (1863–1920) пишет о буквальном, контекстуальном, целевом и интерпретативном подходах к толкованию закона. Он говорит о необходимости проведения грамматического анализа текста закона для того, чтобы «установить точный смысл той нормы, которую требуется применить» [465] . По его мнению, «…для правильного толкования смысла закона необходимо тщательное знакомство с языком законодателя. Этот язык может значительно отличаться от нашего современного языка, в нем могут встречаться характерные грамматические ошибки. При толковании закона должно быть обращено внимание на способ выражения воли законодателя и даже на его ошибки. Толкование закона не ограничивается, однако, одним грамматическим анализом. Задача толкования состоит в уяснении внутреннего смысла законоположений. Такое толкование, которое не идет дальше буквы закона, в высшей степени опасно и может привести к многочисленным злоупотреблениям. Выяснение духа закона, намерений и целей, имевшихся в виду законодателем, – вот истинная цель и основная задача толкования» [466] .
465
Трубецкой Е.Н. «Энциклопедия права» (1-е издание, Москва, 1908). СПб., 1998. С. 136.
466
Там же. С. 137.
Трубецкой выделял «грамматический анализ», «два приема, употребляемых при толковании юридических норм, – грамматический анализ и выяснение логического смысла», полагая, что «не может быть и речи о двух различных видах толкования, а может быть только речь о двух приемах, употребляемых при толковании» [467] . Трубецкой критиковал ученых, которые «различают два других вида толкования: систематическое и историческое. Но и относительно этих последних нетрудно убедиться, что это опять-таки не более как различные приемы толкования, разные стороны одного и того же толкования, которые не следует противопоставлять друг другу как отдельные и самостоятельные его виды». Им отождествлялись «приемы» и «способы» толкования по причине синонимичности этих терминов: «Всякое истолкование закона должно быть прежде всего логическим, но приемы его могут быть различны: грамматический анализ, сопоставление закона с целой системой законодательства и историческое изучение закона в связи с предшествовавшими законами. Все это не более как различные способы (курсив автора – Е.Т.) логического толкования, взаимно восполняющие друг друга» [468] .
467
Там же.
468
Там же. С. 138.
Трубецкой, и это вполне очевидно, сформулировал контекстуальный подход, увязывая его с существованием систематического толкования: «Каждый закон должен рассматриваться в связи со всей системой законоположений, как частное проявление тех общих идей и намерений законодателя, которые нашли свое воплощение в целой системе законодательства. Сопоставление отдельного закона с другими законами необходимо для уяснения истинного его смысла» [469] . Говоря об историческом толковании, Трубецкой формулирует целевой подход: «Чтобы уяснить себе истинный смысл какого-нибудь законоположения, часто бывает необходимо познакомиться с происхождением его, вникнуть в потребности, вызвавшие его появление. Только вникнув в природу тех отношений, которые нормировал законодатель, мы можем понять истинные его намерения. Поэтому истинным может быть такое толкование, которое принимает во внимание социальные потребности, конкретные поводы, вызвавшие появление закона» [470] .
469
Там же. С. 137.
470
Там же. С. 138.
Поскольку «буквальное толкование закона часто приводит к пониманию его, не соответствующему намерениям законодателя, неясно или неточно выразившего свою мысль», Трубецкой вводит понятие «истинное толкование», которое «должно обращать внимание и исправлять редакционные ошибки, руководствуясь общим духом закона, той мыслью, которая при ее составлении имелась в виду законодателем». «Истинное толкование» Трубецкого (1908) есть не что иное, как целевое толкование, практикуемое советской доктриной (1917–1991) и purposive approach, используемое английской доктриной толкования закона.
Трубецкой говорит о двух видах текстуальных недостатков, которые могут быть устранены «истинным толкованием», приводя классификацию толкования по ее результатам, называя ограничительное и распространительное толкование: «Может случиться, что законодатель сказал больше или меньше того, что хотел сказать. В первом случае, когда законодатель выразился слишком обще, должно применять ограничительное толкование (interpre-tatio restrictiva); во втором, когда законодатель выразился слишком сжато, должно иметь место толкование распространительное (interpretatio extensive)» [471] .
471
Там же.
Трубецкой приводит классификацию толкования по признаку субъекта, понимая под толкованием в собственном смысле слова только доктринальное толкование, «которое совершается лицами, применяющими закон, и сила которого зависит от его правильности» [472] . Легальное аутентическое толкование относилось им к сфере закона, поскольку «толкование, исходящее от законодателя, имеет обязательную силу, совершенно одинаковую с толкуемым законом», а легальное узуальное толкование, основанное на обычае, «есть не что иное, как норма обычного права, дополняющая закон» [473] .
472
Там же. С. 139.
473
Там же.
Критикуя применение правовых норм, Трубецкой говорит о закономерностях, указываемых впоследствии Р. Дворкиным в обоснование актуализации интерпретативного подхода: «Приговоры наших волостных судов, например, часто обусловливаются влиянием какого-нибудь местного грамотея, волостного писаря, который сам, в свою очередь, может находиться под влиянием особого почтения, оказанного ему кем-либо из тяжущихся» [474] . Несмотря на более чем вековую давность, исследование Е.Н. Трубецкого и для настоящего времени звучит очень современно.
474
Там же. С. 136.