Толковая Библия в 12 томах(ред. А. Лопухин) Том 3
Шрифт:
Иерусалим в то время, окаймленный целым рядом гордых башен, считался одним из чудес мира и представлял великолепное зрелище, о котором теперешний Иерусалим не может дать и приблизительного понятия. И вот этот город во всем своем величии открылся перед взором Христа, его истинного Царя! Всякого другого это величественное зрелище могло привести в восторг; но истинный Царь смотрел не на внешний блеск города, а на внутреннее достоинство его жителей, и перед Его взорами открылась такая страшная бездна неверия и порока, уже назревших для совершения величайшего и гнуснейшего преступления на земле, что этот великолепный вид поразил бесконечно сострадательное сердце Христа невыносимой болью. Он не раз плакал и проливал слезы над человеческой бесчувственностью и греховностью, но теперь Он громко зарыдал. Весь позор издевательства и вся нестерпимая боль Его страданий спустя пять дней бессильны были исторгнуть хоть один стон из Его груди или вызвать хоть одну слезинку на Его истомленные веки; здесь же Его внутренняя скорбь пересилила Его человеческий дух, и Он не просто плакал, а неудержимо рыдал, так что подавленный голос едва мог произносить слова. «О, если бы и ты! – воскликнул Он, когда народ в изумлении смотрел и не знал, что подумать или сказать, – о если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему!»
Когда Иисус оплакивал город и произносил свое пророчество над ним, шествие приостановилось. Но теперь и народ, находившийся в долине Кедронской и около стен Иерусалима, а также и все паломники, расположившиеся в шалашах и палатках, густо пестревших по зеленым склонам внизу, завидев приближение народной массы на горе и услышав отголоски радостных кликов, поняли, что означало все это. Срывая с дерев зеленые ветви, народ бросился по дороге на гору встречать приближавшегося Пророка. И когда встретились эти две народные волны, одна сопровождавшая Его из Вифании и другая, вышедшая навстречу к Нему из Иерусалима, то Он оказался в середине народной массы, которая шла и впереди и сзади, крича «осанна» и махая ветвями – до самых ворот Иерусалима. Среди толпы было несколько фарисеев, и восторг народа был для них острее меча. Что значат эти мессианские крики и царские титулы? Разве они не опасны, разве пристойны? зачем Он допускает их? «Учитель, запрети ученикам твоим». Но Он не хотел останавливать их. «Если они умолкнут, – сказал Он в ответ, – то камни возопиют». И фарисеи, при всем своем озлоблении, невольно чувствовали, что они бессильны остановить прилив народного восторга. Когда шествие приблизилось к городским стенам, то весь город объят был необычайным волнением и тревогой. «Кто это?» – спрашивали жители, смотря на шествие из-за решеток и с кровлей, стоя на базарах и улицах, по которым двигалось оно; и народ восторженно и вместе простодушно отвечал: «Это Иисус, Пророк из Назарета Галилейского». Внутри города народ рассеялся, а Христос направился к храму. Восторженные клики народа нашли отголоски и здесь. Даже дети, вероятно из храмового хора, кричали Ему: «Осанна Сыну Давидову», и когда книжники и фарисеи с затаенной злобой обратили Его внимание на это, то Он отвечал им: «Разве вы никогда не читали: из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу?» К вечеру Спаситель возвратился в Вифанию.
На другой день ранним утром Он опять направился в Иерусалим – для проповеди в храме, и по пути совершилось событие, наглядно изобличавшее лицемерие и бесплодие того народа, которой некогда был избран Богом и не оправдал своего избрания. Поспешая на проповедь и не желая заставлять Себя ожидать народ, который «с утра приходил к Нему в храм слушать Его», Спаситель оставил Вифанию раньше завтрака и, почувствовав голод, искал глазами какой-либо смоковницы, плодами которой можно бы подкрепиться. Вдали виднелась роскошная по своей листве смоковница, обещавшая дать желаемое; но когда Христос подошел к ней, она оказалась совершенно бесплодной. Эта обманчивая внешность поразительно изображала собой бесплодие и обманчивую внешность иудейского народа и особенно вождей его, вся религиозность и благочестие которых выродились в бесплодную выставку внешней обрядности, и чтобы показать своим ученикам, какая участь ожидает за это, Он проклял ее, говоря: «Да не будет же впредь от тебя плода вовек». И смоковница тотчас засохла. Когда ученики выразили удивление этой действенности слова их Учителя, то Он прибавил им поучение касательно силы веры.
Вход Господний в Иерусалим
Вера так всемогуща, что обладающий ею даже если скажет горе – поднимись и ввергнись в море, то совершится и это. «И все, чего ни попросите в молитве с верою, получите». Прибыв в храм и осмотревшись кругом, Спаситель с горестью увидел, что обычная иудейская алчность опять забыла некогда преподанный Им урок и по случаю стечения народа опять превратила храм Божий в торжище. Все храмовые дворы опять переполнены были волами и овцами, продавцами голубей и ростовщиками; великолепный портик занавожен был прогоняемым скотом и оглушался гулом торгующихся голосов и звоном монет. Христос не хотел проповедовать в таком оскверненном месте. Еще раз, с смешанным чувством скорби и гнева, Он выгнал отсюда всех, и никто не осмелился воспротивиться Его сокрушающей ревности. Он не потерпел даже, чтобы народ нарушал тишину святилища, проходя через него с сосудами и делая его местом обыкновенного прохода. Огромная масса иудеев, доходившая иногда до двух и даже трех миллионов и наводнявшая священный город во время недели праздника, несомненно, делала двор язычников еще более безобразным и шумным зрелищем, чем во всякое другое время, тем более что в тот день по закону всеми поклонниками выбирался и покупался пасхальный агнец. Но ничто не могло оправдать того, чтобы дом Отца Небесного, бывший домом молитвы для всех народов, обращен был в место более всего похожее на те грязные и мрачные вертепы, где разбойники делят злоприобретенную добычу.
Свою обычную проповедь Он начал не раньше, как по приведении храма в состояние приличия и тишины. Труд этот был теперь несомненно легче, потому что он уже раз совершался. Когда прекратилась безобразная торговая суетня, храм опять принял свой обычный вид. Страждущие приходили к Христу, и Он исцелял их. Слушатели сотнями теснились к Нему, дивились Его учению, жадно ловили каждое слово из Его уст. Между другими слушателями обращали на себя внимание греки, которые, заинтересовавшись беседой и рассказами о необычайном проповеднике, хотели даже лично переговорить с Ним, о чем и докладывали через ап. Андрея. По преданию, это были посланные от Авгаря V, царя Едесского, который, услышав о необычайных делах Христа и вместе грозящей Ему опасности от вождей иудейского народа, предлагал Ему убежище в своих владениях. Появление этих чужеземцев показало, что настал час прославления Сына человеческого в народах, и Он воскликнул: «Отче, прославь имя Твое!» И в ответ на это раздался голос с неба: «И прославил, и еще прославлю». Голос этот не для всех слышен был одинаково. Для многих он показался простым раскатом грома, но другие говорили, что это «ангел говорил Ему», и только немногие слышали его раздельно.
Между тем слух о новом изгнании торжников из Храма дошел до синедриона, и члены его, оправившись немного от смущения, явились в храм с целью потребовать от Проповедника ответа на вопрос: «Какой властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую власть!» Вопросами этими имелось в виду, очевидно, вызвать Его на какое-либо такое заявление, которое, как бывало и прежде, дало бы им основание обвинить его в богохульстве и побить камнями. Но коварство это обрушилось на их собственную голову. Провидя их злую мысль, Христос с божественной мудростью сказал им, что Он ответит им, если только они сами предварительно ответят на Его вопрос, именно: «Крещение Иоанна откуда было – с небес или от человеков?» Вопрос этот сразу смутил совопросников, и водворилась мгновенная тишина. «Отвечайте Мне», – настаивал Спаситель, прерывая их шепотливые переговоры. Но ответа не последовало. Они вполне понимали значение и цель вопроса. Отклонить его, как не относящийся к делу, не было никакой возможности. Иоанн открыто и выразительно свидетельствовал об Иисусе, признавая Его, перед самыми уполномоченными от синедриона, не только пророком, но пророком гораздо большим себя самого, даже величайшим пророком, Мессией. Признавали ли они это свидетельство, или нет? Ясно, что Христос имел право требовать от них ответа на этот вопрос, прежде чем отвечать им. Но они не могли или, вернее, не хотели отвечать на него. Он ставил их в безвыходное положение. Они не хотели сказать «с неба», потому что они отвергли его; они не смели сказать «от человеков», потому что вера в Иоанна (как видно даже из Иосифа Флавия) была так сильна и единодушна, что открыто отвергать его значило бы подвергать опасности свою личную безопасность. Поэтому они – Учители Израилевы – поставлены были в позорную необходимость сказать: «Не знаем». Такой ответ со стороны лиц, на обязанности которых лежало изучать закон и религию и объяснять их народу, был для них полным позором, тем более постыдным, что он дан был в присутствии множества народа. Но Христос, по своему бесконечному милосердию, не настаивал на дальнейшем расспросе, а просто ответил им: «И Я вам не скажу, какою властию Я это делаю», и затем опять продолжал поучать народ. Но так как тут присутствовали и ученые вожди народа, то Он рассказал несколько притчей, имевших близкое отношение к ним и вообще к иудейскому народу.
Так, Он рассказал притчу о двух сыновьях, из которых первый, отказавшись сначала исполнить просьбу отца, потом раскаялся и исполнил ее, а другой льстиво дал обещание, но никогда его не исполнил, и затем спросил их: «Который из двух исполнил волю отца?» Они, конечно, могли ответить только «первый». Тогда Он показал им ясное и великое значение их собственного ответа. Оно состояло в том, что самые мытари и блудницы, несмотря на свое открытое и позорное нарушение закона, показывали им, – им, ученым и высокопочтенным законникам священного народа, – путь в Царство Небесное. Эти грешники, которых они ненавидели и презирали, прежде их входили в эти врата, пока еще они не были закрыты. Иоанн приходил к этим иудеям «путем праведности», т. е. с проповедью их принятого закона и обычаев жизни, и они только на словах говорят, что приняли его, а на самом деле отвергли; мытари же и блудницы покаялись по зову его. Несмотря на свое кажущееся благочестие, они, эти вожди, раввины своего народа, перед очами Божиими были хуже тех грешников, к которым даже прикоснуться пальцем они считали осквернением.
Затем Он пригласил их «выслушать другую притчу», притчу о непокорных виноградарях, которые не хотели отдать плодов виноградника. Этот виноградник Господа сил был дом Израиля, народ иудейский был Его возлюбленным насаждением. Вожди и учители, которым вверен был народ, естественно, должны были отдавать господину произведения виноградника. Но несмотря на все, что Он делал для своего виноградника, от него не было плодов или только, быть может, были дикие плоды. Так как виноградари не могли представить плодов и не смели обнаружить своей непроизводительности, за которую были ответственны, то они оскорбляли, били, ранили и убивали одного вестника за другим, которых господин виноградника посылал к ним. Наконец он послал своего сына, но этого сына, которого они узнали и не могли не узнать, они также били, выгнали вон и убили. «Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями?» Слушатели из народа, по своему искреннему убеждению, или присутствующие фарисеи, с целью показать свое презрительное отношение ко всему, что могла означать эта притча, отвечали, что «злодеев этих он предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои». Второй раз таким образом они вынуждены были дать ответ, который роковым образом осуждал их самих: они своими собственными устами признавались, что справедливость Божия требует отнять у них их исключительные преимущества и передать их язычникам.
Теперь еще яснее им стали видны смысл и цель этих притчей, и они жаждали мщения. Но страх сдерживал их, потому что для народа Христос еще был великим пророком. А Он продолжал беседу и высказал еще одно предостережение в притче о «брачном пиршестве царского сына». Притча эта весьма похожа на сказанную раньше, в доме фарисея, именно притчу о великом ужине, но отличается от нее многими подробностями и всем заключением. Званые гости не только не обратили внимания на приглашение, но некоторые из них даже оскорбили и убили царских слуг, посланных с приглашением к ним, и за это подверглись истреблению, и город их был сожжен разгневанным царем. На пир были приглашены другие; собрались на него добрые и злые. Царь входит и замечает, что один из гостей вошел на пиршество не в брачной одежде, показав этим свое неуважение к царю и его сыну. За это он изгнан был царскими слугами и ввержен во тьму кромешную, где будет плач и скрежет зубов. И этот рассказ Христос заключил уже не раз высказывавшимся замечанием, что «много званых, но мало избранных».
Столь очевидные по своему значению и цели притчи все больше и больше озлобляли иудейских главарей и фарисеев. Ярость их была так велика, что они готовы бы были сейчас же схватить Его. Только боязнь народа удерживала их, и потому Он мог невредимо удалиться в свое спокойное убежище. Но в эту самую ночь или рано утром на следующий день враги Его составили новое совещание (теперь, по-видимому, они почти ежедневно составляли совещания), чтобы обсудить, нельзя ли как-нибудь уловить Его на словах и вызвать на такое заявление, которое давало бы им полное право обвинить Его в мятежности и предать гражданской власти римлян.