Толковая Библия в 12 томах(ред. А. Лопухин) Том 3

Лопухин Александр Павлович

Среди глухого движения толпы многие не расслышали всего восклицания и уловив слово: «или», вообразили что Он призывает Илию, и в страхе ожидали, не придет ли действительно этот грозный мститель за правду. Между тем Христос испытывал невообразимые муки, и в этот момент, обессилев от страдания, Он произнес глухим страдальческим голосом: «Жажду». Один из присутствующих наполнил губку из стоявшего рядом сосуда с смесью кислого вина с водой, бывшего обычным напитком римских воинов, и, надев ее на стебель иссопа, поднес к воспаленным устам Страдальца, насмешливо замечая в то же время: «Посмотрим, придет ли Илия спасти Его». Но вот приблизился и конец страданиям Сына Божия. Чувствуя наступление смерти, Он громким голосом возопил: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой!» Затем, сделав последнее усилие, Он произнес последнее слово: «Совершилось!» и мгновенно испустил дух, причем голова Его безжизненно упала на грудь.

Так закончилась земная жизнь Богочеловека, пришедшего спасти мир. Чтобы искупить греховное человечество от первородного проклятия и смерти, Он взял на Себя все необъятное бремя мирового греха и во искупление его перенес все как телесные, так и нравственные страдания, какие только могут

выпадать на долю человека. Но на бесконечную глубину вынесенной Им нравственной муки ввиду того, что Ему пришлось перенести все это от того именно народа, который в течение целых тысячелетий был воспитываем и лелеян Богом, как народ избранный и возлюбленный среди всех других народов, – народа, на котором именно покоились все надежды будущего, как светоче среди глубокой религиозно-нравственной тьмы, указывает одно замечательное обстоятельство, определяющее физиологическую причину смерти Христа. Он, как известно, скончался на кресте раньше разбойников, так что римлянам не понадобилось уже применить к Нему варварский обычай перебивания голеней, и вообще смерть последовала скорее, чем это было обыкновенно. Бывали случаи, когда распятые жили на кресте по два и по три дня; между тем Христос испустил дух через шесть часов («с третьего по девятый час») по пригвождении ко кресту, и это обстоятельство, особенно ввиду того, что Он был в полном цвете лет и обладал благословенным здоровьем в течение всей своей земной жизни, уже христианской древности казалось необычайным, и она приписывала его сверхъестественной причине.

Но была и ближайшая причина. Когда воин, чтобы убедиться в действительности смерти распятого Христа, вонзил Ему копье в ребра, то из образовавшейся раны потекла кровь и вода, и это решительно указывает на то, что непосредственной причиной смерти был разрыв сердца, произошедший вследствие безмерного душевного потрясения. Избыток радости или горя, как известно, часто причиняет разрыв некоторых тканей сердца, следствием чего бывает проникновение крови в так называемое околосердие или мешочек, наполненный бесцветной водянистой жидкостью, в котором именно подвешено сердце.

При обыкновенных обстоятельствах толь ко исследование, произведенное после смерти, дает возможность открыть этот факт; но в отношении Христа в этом вполне удостоверяет нас удар копья, сделанный воином. Затем при смерти от разрыва сердца наблюдается постоянное явление, что умирающий вдруг судорожно поднимает руку к груди и издает резкий, пронзительный крик. Спаситель не мог сделать такого движения рукой, так как руки Его были пригвождены, но евангелисты ясно свидетельствуют о последнем громком вопле, за которым последовала мгновенная смерть. Таким образом, Спаситель мира буквально умер от разрыва сердца. Это бесконечно любящее сердце не выдержало того позорного самоослепления, которому поддались люди, от исступленного озлобления не ведавшие того, что творили; не выдержало оно того безграничного безумия, которое заставило людей предать лютейшим мукам смерти Того, Кто пришел избавить их от рабства смерти, вырвать их из гибельной власти ада и указать им путь к вечной жизни и вечному блаженству.

Поистине велика темная сила зла, заставившая человечество собственными руками и с неистовой яростью подрубать свое собственное древо жизни, собственными руками тиранить и казнить своего величайшего Благодетеля и Спасителя. При виде этого могло разорваться не только такое нежное, бесконечно любящее сердце, каким было сердце Христа, но даже и гранитное сердце гор. Недаром в момент смерти Христа скалы расселись и солнце померкло. Совершенное злодейство возмутило даже бездушную природу.

Смерть Христа действительно сопровождалась необычайными знамениями. Священник, входивший в этот самый час в святилище для принесения вечерней жертвы, к ужасу своему увидел, что храмовая завеса разодралась надвое сверху донизу. Эта завеса была особенным символом тела Христова, как храмины Божества, и своим разодранием свидетельствовала, что отселе для входа во святилище открывался новый и свободный путь, который Христос «открывал нам чрез завесу, то есть плоть Свою» (Евр 10:19).

В то же время земля потряслась и скалы расселись; огромные камни, приваленные к гробницам, отвалились от своих мест, «и гробы отверзлись, и многие тела усопших святых воскресли и, вышедши из гробов, по воскресении Его, вошли в святой град и явились многим». Эти изумительные обстоятельства, вместе со всем, что было замечено в Распятом, смутили даже жестокое и беззаботное равнодушие римских воинов. На сотника, командовавшего ими, все это зрелище произвело особенно глубокое впечатление. Стоя перед крестом и видя умирающего Спасителя, он прославил Бога и воскликнул: «Истинно человек этот был праведник», нет, даже больше того – «человек сей был Сын Божий». Даже народ, уже совсем отрезвившийся от упоения ярости, начал сознавать в своей преступной совести, что виденное им зрелище было более страшно, чем можно бы ожидать, и, возвратись в Иерусалим, бия себя в грудь, вопил. И надо было вопить! Это была последняя капля в переполненную чашу беззакония; это было начало конца для города и для народа. День близился к концу, и с закатом солнца начиналась суббота: «а та суббота была день великий», потому что вместе с субботой совпадала и Пасха. Нужно было позаботиться о снятии крестов, чтобы не оставить следов от страшного события для светлого праздника. Поэтому старейшины иудейские обратились к Пилату с просьбой удалить распятых, и он, находя уже лишним более раздражать своих опасных врагов, соизволил на эту просьбу и послал воинов освидетельствовать распятых и, в случае если они живы, перебить им голени дли ускорении смерти, чтобы можно было затем похоронить их. Воины перебили голени только двум разбойникам, а Христос уже и без того был бездыханен, и в действительности Его смерти воин удостоверился лишь прободением Ему ребер своим копьем, вследствие чего из бока истекла кровь и вода, ясно свидетельствовавшая о наступлении смерти.

Так над Христом исполнилось пророческое слово Писания: «Кость Его да не сокрушится». О самом погребении распятых преступников старейшины не заботились, предоставляя друзьям и родственникам, если были

таковые, похоронить казненных в их безвестных могилах. Но о погребении Христа позаботилось одно важное лицо, которое и просило у Пилата позволения похоронить Его по своему усердию и желанию. Это был Иосиф Аримафейский, богатый человек высокой души и безупречной жизни, видный член синедриона. Он был одним из тех тайных учеников Христа, которые, сочувствуя Ему в душе, не имели по своему общественному положению достаточно мужества открыто исповедовать свою веру в Него. Только теперь страшная смерть Учителя отогнала в нем всякий страх, и он обратился к Пилату с просьбой о позволении похоронить тело Христа. Пилат из уважения к сановному просителю согласился на его просьбу, предварительно удостоверившись в действительности смерти Распятого, и благообразный Иосиф быстро приступил к делу. Мужество его влило смелость и в другого подобного последователя Христова – Никодима, который, как богатый человек, позаботился о самых пышных похоронах – со всевозможными мастями, как это делалось при погребении иудейских царей. Приближение субботы, однако же, не давало возможности для совершения всех погребальных обрядов. Они сняли тело с креста и, поспешно обвив его дорогими белыми пеленами, положили в новоиссеченную гробницу, которую Иосиф приготовил было для себя в близлежащем саду и теперь уступил своему обожаемому Учителю. При погребении присутствовали Мария Магдалина и Мария Иосиева, которые по окончании погребения и после приваления огромного камня ко входу в гробницу, в печальном раздумьи посидев у гробницы, отправились домой, чтобы приготовить масти и благовония для тела своего возлюбленного Учителя и Господа. Там их встретили и другие ученики и ученицы, которые, оправившись от ужаса минувшего дня, понемногу собирались вместе, чтобы в братском единении и общении провести наступавший великий праздник, бывший для них праздником глубокой скор би, безнадежного горя и безутешных слез.

Между тем необычайные обстоятельства смерти Христа не остались незамеченными и со стороны врагов Его, и в их злобные сердца начинал закрадываться непонятный для них страх. На другой же день после распятия, т. е. в субботу, против всякого обычая и закона был созван совет старейшин, на котором, видимо, члены синедриона поздравляли друг друга с успехом достижения важной для них цели погубления ненавистного и опасного для них Галилеянина и обсуждали, как окончательно уничтожить все следы Распятого. Они, очевидно, опасались, что с распятием Иисуса не окончилось еще все. Некоторые из них припоминали, что «обманщик тот» предсказывал о своем воскресении в третий день, и поэтому считали необходимым принять меры предосторожности, «чтобы ученики Его, пришедши ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых. И будет последний обман хуже первого». В этих видах они обратились к Пилату с просьбой о наряде стражи к гробу, но Пилат отклонил от себя эту новую заботу и предоставил им позаботиться об этом самим, «как они знают». Получив это позволение, они, несмотря на святость Великой субботы, за малейшее нарушение которой они с такой яростью преследовали распятого ими теперь Учителя, «пошли и поставили у гроба стражу, и к камню приложили печать».

XXX

Воскресение Христово. Явления воскресшего Христа. Вознесение на небо

Поставив у гроба стражу и приложив к камню печать, вожди иудейского народа с сознанием достигнутой цели пошли домой и с наступлением ночи предались спокойному и сладостному сну, вознаграждая себя за все бессонные ночи предыдущих дней. И вот настала ночь, но никто еще не знал, какой за ней должен был воссиять великий и радостный день. Весь мир погружен был в глубокий сон. Только ученики и ученицы Христовы не спали всю ночь; они провели ее, как и минувший день, в неутешных рыданиях, и теперь, едва забрезжилось утро, ученицы первые спешили в сад ко гробу распятого Учителя. Глубокая торжественная тишина царила кругом, нарушаемая лишь мерными шагами стражи, поставленной у гроба. Две ночи прошло уже со времени распятия Иисуса Назарянина, и страже нечего уже было думать о нападении на гроб приверженцев его. Безмолвен заключенный гроб, печать его цела. Вдруг земля страшно заколебалась, как бы будя беспечно спавший мир, и юноши, блистательные как молния, и в одеждах, белых как снег, низошли в сад с небесной высоты. Один из них приближается к пещере, прикасается к гробовой скале: мгновенно печать разрывается, тяжелый камень отваливается, и из гроба восстает окруженный небесным сиянием Жизнодавец. Стража замерла от страха. Оправившись от первого ужаса, она бросилась в Иерусалим известить о случившемся. В какое бы волнение повергла она весь город своим известием, если бы над ним не тяготел еще утренний, крепкий сон. Усиленно стучат воины в двери старейшин народа, и последние, пробудившись и оправившись от неожиданности события, тотчас же составляют совещание и принимают меры, чтобы сразу замять и потушить принесенную весть. Но все ковы лжи, которыми они хотели опять убить Жизнодавца, теперь были бесплодны. Если бы даже им удалось заставить молчать всех живых свидетелей чуда воскресения, то свидетелями его выступили бы мертвые. Многие из мертвых, тела которых уже в момент крестной смерти Христа почувствовали в себе ток новой жизни, восстали из гробов вместе с Начальником жизни, вошли в город и явились многим.

Совершилось величайшее чудо, все обстоятельства которого с неотразимой силой свидетельствовали о его истинности. Но никакое чудо не могло сломить закоснелого неверия вождей иудейских. Получив страшную весть, они немедленно собрались на совещание, как лучше уничтожить самый слух о чуде и не дать ему распространиться в народе. Что же они могли предпринять? Правдивыми средствами нельзя было бороться с истиной, и вот они прибегли ко лживым. Как при тайном допросе в ночь на Великую пятницу, так и теперь они прежде всего схватились за подкуп, по-видимому не раз уже сослуживший им добрую службу. Они «довольно денег дали воинам и сказали: скажите, что ученики Его, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали. И если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его, и вас от неприятности избавим». Воины взяли деньги и поступили, как были научены. Золото восторжествовало над совестью. Воины стали распространять лживое внушение, и «пронеслось слово сие между иудеями даже до сего дня», замечает евангелист.