Толлеус. Учитель – ученик

Оробос, деревня Лысовка под Боротоном

Искусник с тоской посмотрел сквозь маленькое мутное окошко на раскисшую землю: чародейский дождь заливал окрестности Боротона уже две недели, отчего дороги превратились в настоящие ловушки для телег и карет, – передвигаться можно было только пешком или верхом. По слухам, непогода ярилась в пределах дня пути от города во все стороны – дальше ласково светило солнце. Недавно Толлеус удостоверился в этом сам: действительно, тучи стоят над городом как привязанные. Правда, «день пути» с учетом приключившегося потопа превратился почти в два, но если подходить с обычной

Купцы, державшие путь через этот крупный город на восточной границе Оробоса, проклиная небеса и свое невезение, пытались как-то выйти из неудачного положения. Кто-то поворачивал караван южнее, чтобы ехать в объезд, кто-то делал вынужденную остановку в надежде, что завтра потоки воды с неба иссякнут и земля подсохнет. Иные платили местным предприимчивым дельцам, нанимая быков, чтобы те протащили фургоны там, где выдыхались лошади.

Ситуация сложилась, мягко говоря, нетипичная – климат тут отродясь не выкидывал подобных фортелей, поэтому слухи ходили разные. Правда, разница заключалась лишь в деталях. С учетом местной специфики все обыватели как один дружно склонялись к мысли о чародейском проклятии. Сам искусник склонен был заподозрить божественное вмешательство. Все-таки природные силы – это больше по их части. И две недели ливня – слишком круто для проклятия. Как-то не хотелось признавать, что у чародеев есть такие возможности. Даже с учетом того, что Монг – то ли чародей, то ли колдун, с которым судьба свела старика во время давешнего вояжа за границу тучи, – тоже грешил на действия людей, причем делал это с полной уверенностью в своей правоте.

Как бы то ни было, Толлеус, угодивший со своим стадом мохнаток в непогоду за десяток-другой лиг от Боротона, вынужденно встал на постой в большой, дворов на сто, деревне Лысовке, дожидаясь, когда закроются хляби небесные. Ирония судьбы заключалась в том, что искусник, добираясь сюда, провел в пути не один месяц и проехал практически насквозь всю империю чародеев, завязнув у самой границы. Благодаря паре искусных лап, приделанных к телеге, Толлеус вполне мог добраться до города, но с животными все сложнее. Химеры не боялись грязи. Даже наоборот – им очень нравилось валяться в стоячих лужах, но на тяжелый переход по разбитой и раскисшей дороге им не хватало сил. Была и другая причина, чтобы сделать остановку и переждать: продукты в городе выросли в цене, фураж для животных – тоже, да и за ночевку на постоялом дворе нужно платить гораздо больше, чем за пределами городских стен, а с монетами у искусника дела обстояли неважно.

В Боротоне старик как раз надеялся поправить свое материальное благополучие, предлагая желающим Искусство для решения их проблем, но опыт путешествия через города и веси Оробоса подсказывал, что на поиски достойного приработка может уйти много времени. Пожалуй, с этим не было проблем лишь в Широтоне, но столица чародеев осталась далеко-далеко за спиной.

Еще одним источником дохода могла стать мана. Мохнатки вырабатывали ее в большом количестве, а спрос в Кордосе на этот ценнейший ресурс был стабильно высоким. До границы совсем недалеко, оставалось лишь наладить канал сбыта. Такая схема выглядела очень привлекательно, поскольку сулила прибыль и не требовала с утра до вечера трудиться самому. Вот только как все организовать так, чтобы не попасть в руки своих соотечественников, которые тут же арестуют беглого искусника, едва тот окажется в пределах досягаемости?

Формально, конечно, они правы: Толлеус – преступник, расхищавший государственное имущество в виде той самой маны, которую теперь готов продавать. В ту пору он работал настройщиком манонасосов в тюрьме для чародеев, которых с помощью специальных искусных плетений доили с утра до вечера на протяжении многих лет. Но тогда у него не было чудесных животных, и пополнить манозапас не было другой возможности, а без этого старик попросту не дожил бы до сегодняшнего дня. Воровал он исключительно в личных целях, поскольку сконструированный им целебный жилет потреблял до неприличия много энергии. Сейчас все изменилось: здоровье удалось поправить альтернативными методами, есть собственный возобновляемый источник маны, но факт хищения установлен, Палата защиты империи ищет беглеца и даже один раз схватила, отобрав посох. Вообще-то искусники не умеют плести искусную вязь без посохов – отвыкли, разучились. Толлеус не был исключением. Все же он не совсем обычный искусник и освоил работу через другой артефакт – амулет, встроенный в жилет. Сейчас, спустя несколько месяцев, он достаточно поднаторел в этом деле, чтобы не спотыкаться на простейших плетениях, и даже приблизился к тому уровню, который был у него раньше. При этом по-прежнему таскал с собой посох – обычную палку. Руки за сотню лет настолько привыкли держать древко, что пустоту отказывались переносить.

Сказать по правде, ищут Толлеуса не только из-за маны. В родном Маркине произошла цепь необъяснимых событий, поставивших на уши весь имперский сыск Кордоса. Одно слово – большая политика. Старик по этому делу проходит в лучшем случае свидетелем, а в худшем – козлом отпущения, но, как бы ни обернулось, ничего хорошего ему не светит, поскольку методы допроса далеко не самые гуманные.

Когда искусника арестовали в Широтоне работники кордосского посольства, удалось спастись лишь чудом – помог Никос, тот самый узник, который заварил всю кашу. С тех пор Толлеус не питал иллюзий на свой счет – второй раз так не повезет, лучше не искушать судьбу. И если все-таки пытаться наладить сбыт маны коллегам-искусникам, делать это нужно через третьи руки.

Даймон Мерива вполне подходил на эту роль. Более того, старик даже продал ему партию маны, а точнее, обменял на искусный обруч – очень полезный в хозяйстве артефакт. Вот только этот купец сам практиковал Искусство и стал интересоваться, откуда Толлеус берет ману, а раскрывать свои секреты старик не торопился. В общем, кордосец с облегчением вздохнул, когда караван даймона отправился штурмовать дорогу на Боротон. Добрался ли Мерива, старик не знал: в последний раз они с купцом виделись неделю назад, когда фургоны даймона потащились дальше через грязь, увязая по ступицу в раскисшей колее.

Привлечь первого встречного к торговле маной нельзя – требовался резервуар для ее хранения и транспортировки. У самого старика есть один манокристалл – последний остался, есть плита из адамаса, по своей емкости на порядок превосходящая кристалл. Но ни то, ни другое Толлеус никому не мог доверить. Еще есть мелкие накопители, но это все несерьезно – слишком мало. Так что тут требовалось хорошо, очень хорошо подумать, прежде чем предпринимать какие-то шаги. Пока что безопаснее и проще выглядит идея оказания услуг богатым жителям Боротона, как это уже не раз случалось в Оробосе, потому что Искусство и комфорт, которые так любят обеспеченные люди, идут рука об руку, чего нельзя сказать о чародействе.

Картина за окном не радовала – серо, сыро. Стянув с головы пресловутый обруч, Толлеус поскреб затылок и вздохнул. Этот артефакт, по заявлению даймона, защищал владельца от вселения – это когда чародей влезает в голову и копается там, как в собственной кладовке. Опыты с учеником подтвердили обещанные возможности обруча. Но это мальчишка, а спасет ли защита от сильного чародея или от бога – неизвестно. Здесь, в Оробосе, искусник всего несколько раз видел храмы, а на родине, где религия цвела пышным цветом, боги постоянно одолевали его, насылая искушения, заманивая, бередя душу. И всегда самого дорогого касаются, аж до слез. Оказаться же во власти чародея, влезшего в голову, – и вовсе один из ночных кошмаров. Правда, есть другая защита: раньше как-то своими плетениями обходился, но совсем не так удобно и более затратно. К тому же артефакт даймона по-другому работает, так что он не на замену, а в дополнение. Нет, не стоит жалеть о потраченных сбережениях.

Водрузив обруч обратно на макушку, искусник повернулся к Финне, которая пыталась затопить печь. Вдовая бездетная старушка сдавала Толлеусу одну комнату в своей избе, обеспечивала едой, а также разрешила пасти стадо на своих лугах – и все это за каких-то десять медных монет в день. Для стесненного в средствах кордосца это было настоящим подарком судьбы, вряд ли где-нибудь в другом месте удалось бы договориться за такую же цену. Впрочем, бабка сама назначила сумму и была вполне довольна. Из-за потери кормильца она оказалась в весьма бедственном положении: земля уже два года не обрабатывалась и заросла травой выше пояса. Финна распродала весь скот и имущество и теперь перебивалась с хлеба на воду. Только луга никто не спешил покупать. Предприимчивые соседи и так спокойно косили и пасли коров на дальних подступах, дожидаясь, когда старуха умрет, чтобы по-свойски захватить все.