Толстая Нан (Императрица Анна Иоанновна)
Шрифт:
Петр больше не получал правдивых отчетов от Бестужева не потому, что тот прикрывал траты Анны. Этот плут прикрывал собственные траты, беззастенчиво грабя доверчивую любовницу! Его настояниями двор был еще больше расширен: гофмейстер и гофмейстерина, камергер и три камер-юнкера, шталмейстер и провиантмейстер, гоф-дама и две фрейлины, и еще какие-то придворные, переводчики, лакеи, секретари, да еще особый посланник в Москве — Корф с его содержанием в три тысячи рублей! Причем такая толпа вовсе не казалась Анне чрезмерной и никчемной. Она с детства привыкла видеть вокруг себя никчемные толпы дармоедов, призванных лизоблюдствовать перед своими благодетелями и подбирать крохи с их стола.
Увы, с ее стола и впрямь можно было подобрать только жалкие крохи…
Герцогиня Курляндская слезно молила русского государя об улучшении своего положения. Писала
Потом, спустя два десятка лет, она с наслаждением исполнит свои угрозы…
Но пока что на дворе стоял 1725 год. Петр Первый умер, и Анна проливала горючие слезы не только и не столько потому, что обожала дядюшку. Было б там что обожать-то! Это с сестрой Катькой у него были особенно нежные отношения, а к Анне он относился прохладно. Взаимно, кстати сказать! Однако Анна испугалась, что отныне уж точно не будет никому нужна и никто не станет заботиться об устройстве ее судьбы. Ох, как она теперь жалела, что не сладилось сватовство Иоганна-Адольфа, герцога Саксен-Вейсенфельского, и Карла, принца Прусского, и еще каких-то четырех германских принцев, отвергнутых Петром так стремительно, что невеста даже их имена не успела запомнить… Неужели так и вековать ей горькой вдовицею?!
Анна ошибалась. Именно теперь, когда тяжелая десница русского государя уже не довлела над Курляндией, герцогство вновь привлекло к себе жадное внимание что Польши, что Саксонии. Завладеть Курляндией можно было, только женившись на Анне Иоанновне, и саксонский посланник Лефорт, человек необычайного ума и пронырливости, сообразил, что наиболее подходящей кандидатурой может сделаться именно сын короля Августа. Не из-за своего высокого происхождения (Мориц Саксонский был хоть и сын короля, но все же побочный сын), а из-за его редкостного мужского обаяния, устоять перед которым не могла ни одна женщина. И красоту, и умение очаровывать он унаследовал от матери: ею была одна из знаменитейших красавиц Европы, графиня Мария-Аврора фон Кенингсмарк. Сына она назвала Морицем в память о первых, незабываемых днях их любви с курфюрстом Августом Сильным (он двумя пальцами мог поднять с земли громоздкое и тяжелое солдатское ружье и одним взмахом рубил голову быку) в его охотничьем замке Морицбург. О, любовь короля и Авроры — это была очаровательная история! Довольно сказать, что первым подарком Августа возлюбленной был букет из чистого золота, с цветами из рубинов, жемчугов, сапфиров, с изумрудными листьями…
Итак, наследственность у Морица была какая надо, и неудивительно, что любовные похождения сына оставляли далеко позади родительские. Он прожигал жизнь то в Париже, то в Дрездене, то в Варшаве, играл на деньги, которые щедро ссужали ему богатейшие красавицы (и они еще соперничали между собой, наперебой открывая перед Морицем свои кошельки!), однако — сын своего отца! — понимал, что мужчина должен уметь не только юбки задирать красоткам. Он пожелал отличиться на военном поприще. Женившись по расчету на богатой, хотя и не слишком хорошенькой, Виктории фон Лебен, Мориц купил звание полковника, получил в свое распоряжение пехотный немецкий полк, находившийся на службе во Франции, и очень скоро стало ясно, что граф Саксонский вполне может претендовать на звание одного из блистательных полководцев своего времени. Теперь даже те дамы, которые доселе держали свои крепости взаперти, наперебой отворяли ворота перед блестящим офицером и буквально из корсетов выскакивали, чтобы ему угодить. Одна из таких дам была агентом Лефорта. Проезжая через Митаву, она словно невзначай завела разговор о Морице с тоскующей вдовушкой.
Мориц к этому времени развелся с Викторией и был вновь свободен.
С первого слова Анна Иоанновна насторожилась, со второго заволновалась, с третьего влюбилась, с четвертого поняла, что вся жизнь ее была лишь подготовкой к сладостному будущему: супружеству с несусветным красавцем и храбрецом, двадцатидевятилетним Морицем Саксонским. Пятого слова «свахе» она не дала вымолвить: пятым словом было ее, герцогинино, оглушительное: «Да-а-а!!!»
Мориц получил известие, что Митава готова безоговорочно капитулировать, и только собрался учинить смотр побежденному гарнизону, как на его пути возник очередной соблазн. Лефорт пожелал войти в милость к вдовствующей императрице Екатерине Алексеевне, которая именно в это время искала подходящего мужа для своей младшей дочери Елисавет: девицы красивой, умной, обворожительной, но расцветающей чрезмерно быстро. Чтобы девка не натворила бед, ее срочно надо было пристроить замуж. Почему бы не за Морица Саксонского? Лефорт произвел крутой вольт [2] и отправил Морицу завлекательное послание насчет Елисавет, описывая ее хорошо сложенной, прекрасного среднего роста, с очень милым круглым личиком, с искрящимися глазами и нежной шейкой. К сему Лефорт присовокупил, что Елисавет уже без ума от Морица (справедливо рассудив, что иначе просто быть не может!), страстно жаждет сделаться его женой, а, как поэтично выразился саксонский резидент, «желания русской женщины достаточно, чтобы разрушить город!».
2
Поворот.
Когда Анна узнала, что Елисаветка стала ее соперницей, нелюбовь к двоюродной сестре обратилась в истинную ненависть. А как известно, всякая ненависть может быть примирима, кроме ненависти женщины безобразной — к красавице. О, еще не раз заплатит бедная Елисавет за свою редкостную красоту и прелесть завистливой и ревнивой кузине!..
Впрочем, обе дамы ошибались насчет Морица. Он вовсе не был вульгарным и глупым потаскуном. Конечно, он с благосклонной улыбкой прочел послание Лефорта. Для него женская красота имела огромное значение, и мысль заменить некрасивую герцогиню красивой царевной показалась весьма приманчивой. Но, кроме красоты, у Елисавет не было ничего. Некрасивая же Анна владела Митавой. Титул герцога Курляндского казался Морицу куда более звучным, чем собственный. Поэтому граф Саксонский послал нежный вздох в сторону Петербурга — и продолжал готовиться к поездке в Митаву.
Впрочем, это только сказать легко: продолжал готовиться. Нужны были деньги — большие деньги, чтобы покупать себе поддержку населения и сейма. Кое-что дала мать, кое-что — сестра, супруга королевского маршала Белински, кое-что — литовский главнокомандующий Поцей, жена которого была, конечно, влюблена в Морица и имела огромное влияние на мужа. Все женщины, женщины, куда ж без них?.. И решающую поддержку Мориц получил опять же от влюбленной женщины, однако ей пришлось слишком дорого заплатить за свою самозабвенную любовь.
Звали эту легендарную особу Адриенна Лекуврер, и она была самой прелестной, самой популярной и самой успешной актрисой не только театра «Комеди Франсез», но и всей Франции. Дочь полусумасшедшего, полунищего шляпника, она чуть ли не с рождения мечтала быть актрисой. Дебютировала в роли Электры, потом сыграла Беренику — и немедленно привлекла к себе внимание зрителей и поклонников. Среди них оказались президент Демезон, знаменитый архитектор Мансард (тот самый, который первый начал строить мансарды), маркиз де Сакс, маркиз де Рошмор, молодой воздыхатель Арженталь, Бернар ле Ломбер де Фонтанель и многие другие, в числе которых был и некий начинающий писатель и драматург Франсуа-Мари Аруэ, более известный под именем Вольтер. Между прочим, с Вольтером Адриенну связывала не только нежная любовь, но и самая искренняя дружба. Однажды на премьере его пьесы автора вдруг поразил приступ странной болезни. Приглашенный врач с ужасом определил черную оспу. Зрители, друзья, поклонники и почитатели наперегонки бросились бежать из дома писателя. Осталась одна Адриенна, которая терпеливо и самоотверженно выходила больного, чудом не заразившись сама… может быть, для того, чтобы через несколько лет узнать, насколько благодарен остался ей ироничный и легкомысленный Вольтер…
Адриенна была натурой страстной и ни в чем не знала полумер. Если она влюблялась — то самозабвенно, пылко, словно бы в первый раз и на всю жизнь. Именно такой любовью она полюбила Морица Саксонского. Она была готова на все ради кумира своего сердца. И когда Мориц сообщил, что у него есть шанс сделаться герцогом Курляндским, но для этого необходима огромная сумма, до которой недостает сорока тысяч ливров, Адриенна немедленно заложила свои драгоценности и серебряную посуду и раздобыла деньги.