Толстый – сыщик подводного царства

Некрасова Мария Евгеньевна

Сеть пошла неожиданно легко. Еще не видя, в чем дело, Нептун понял: дыра, и немаленькая. А может быть, все крыло оторвалось. Втащив в лодку еще метра три, он увидел несколько разорванных ячеек, а потом и собственно дыру. В нее могла бы пройти байдарка вместе с гребцами.

Лысый для наглядности просунул в отверстие голову и авторитетно заявил:

– Моторка на винт намотала.

– Дельфин, – поправил его Нептун, разглядывая измочаленные обрывки.

Он был рад, что дельфин сумел выпутаться и не погиб, но в дыру ушла большая часть улова. Ленчику не объяснишь, как это здорово, что дельфин выпутался.

Ему нужна рыба.

Нептун представил себе разговор с Ленчиком («Опять?!» – «Море не склад. Сегодня мало дало, завтра будет больше». – «А мне не надо завтра. Мне надо сейчас!»). Вздохнув, он стал надевать ласты.

– Давай домой. Я вернусь к обеду.

Лысый кивнул, торопливо втягивая в лодку последние метры сети. Как Нептун и думал, ничего там не было. Рыба поумнее мух, которые могут биться в стекло рядом с открытой форточкой.

– Не бойся, без твоей помощи обойдусь, – сказал он Лысому. Натянул маску, взял подводное ружье и вывалился за борт.

Подводная охота – не промысел, а спорт. Одну рыбешку подстрелил – стая умчалась. Охотясь по правилам, Нептун за неделю не настрелял бы половины того, что требовал от него Ленчик. У него был свой способ добычи, кстати, не запрещенный правилами, потому что никому это не пришло в голову.

Нептун понырял, дожидаясь, когда скроется напарник. Не хотелось, чтобы Лысый на него глазел. Вода была прозрачная, как всегда в утренний штиль. От нечего делать он, тыча гарпуном ружья, как вилкой, собрал десяток бычков покрупнее и переправил в привязанную к поясу сетку. В упор подстрелил крупную камбалу-калкана, пригвоздив ее ко дну. И надо же так случиться, что в тот момент, когда ружье было разряжено, совсем близко проплыл катран. Здоровенный, больше метра. Сейчас такие редкость – всех извели на медицинские снадобья: и от рака, и для похудения… По этой причине Ленчик неплохо заплатил бы за катрана. Но взвести ружье Нептун не успел, а гнаться за черноморской акулой бесполезно. Осталось только проводить взглядом уплывающие денежки. Даже плюнуть с досады нельзя – мешал загубник трубки.

Он вынырнул и огляделся. Лысый бойко чесал в гору, закинув на плечо немаленький мешок с уловом. Боялся, что Нептун вернет его и заставит помогать. Молодежь! Нептун повернулся к открытому морю. Вдали, то показываясь из воды, то исчезая, мелькали серые лоснящиеся спины. Выплюнув загубник, он сунул в рот сложенные кольцом пальцы и засвистел.

Свист – великая вещь. Например, детей в Турции специально обучают языку свистов, чтобы они могли секретничать и разговаривать с птицами. А туземцы с Канарских островов только свистами и переговариваются, если уходят друг от друга на большое расстояние.

Дельфины не глупее туземцев. Они умеют свистеть, щелкать, мурлыкать, трещать и скрипеть, как старая половица, и знают по-русски одно слово: «Егор». Язык дельфинов люди до сих пор не разгадали, зато с ними нетрудно найти общий. Сейчас Нептун высвистывал: «Поиграем?» – и знал, что его стая поймет.

Мелькающие над водой спины повернули к нему. «Любят», – умилился Нептун. Где сейчас найдешь таких друзей, которые просто так помогают? Не за деньги, не за выпивку, а потому что вам хорошо вместе, и все.

Первым к нему подскочил вожак и сделал «свечку», выпрыгнув из воды и нарочно упав животом,

чтобы поднять волну побольше. Плюха была такой силы, что сорвала с Нептуна маску.

– Филимон, бандюга! – закричал он, смеясь и отплевываясь от попавшей в рот воды.

Дельфин ответил восторженным треском. Он был счастлив оттого, что у него есть имя, и оттого, что Нептун орет, – значит, шутка удалась.

Подплыла смуглая Гуля и ее малыш Бой, а за ними остальные, которых Нептун еще не научился различать и не наградил именами. Дельфины все плотнее окружали его, тыкали носом в бока, свистя и потрескивая. Одного движения мощного хвоста хватило бы, чтобы отправить браконьера в нокаут. Но дельфины добрые.

Позавчера, застрелив Чака, Нептун боялся приближаться к стае. Могли его не понять, и тогда… Он сам видел, как похожий на клюв дельфиний нос насквозь пронзает нахального катрана, вздумавшего приставать к детенышу.

Чак был молодой, хотел стать вожаком и по этой причине ссорился со стариком Филимоном. После очередной стычки он со своей подругой Пеппи покинул стаю. А вернулся через месяц один, смертельно больной. Стая поняла это раньше, чем Нептун. От Чака шарахались, а он плавал в стороне, жалобно крича. Пытался выброситься на камни, но только поранился. И Нептун его пристрелил из жалости. Неудачно, не до смерти, на глазах у всех… Но стая поняла человека и простила.

Издав новый свист, браконьер нырнул, и верные дельфины поплыли впереди веером, время от времени роя песок и вспугивая камбалу. Так ее трудно заметить: камбала меняет окраску под цвет дна, да еще и зарывается. Лежит – одни глаза наружу, как два камушка, подкарауливает добычу. Но с Филимоном и компанией она сама становилась добычей Нептуна. Он бил на выбор, еле успевая перезаряжать ружье. Сетка на поясе наполнялась, мешая догонять дельфинов, которые и так плыли быстрее человека. Нептун доверил ее Гуле. С сеткой в зубах дельфиниха стала похожа на домашнюю хозяйку, спешащую домой с рынка.

Афалины – самые большие черноморские дельфины, герои мифов, гвозди цирковых программ. Если на дрессировку цирковой собаки нужно полтора года, лошади – шесть лет, то дельфину хватит и шести месяцев, чтобы научиться прыгать через горящий обруч, играть в баскетбол, катать на себе человека. Или помогать браконьеру. Некоторых и учить не надо. Они сами по себе такие – веселые, общительные выдумщики. Вон, Бой умеет плеваться водой: набирает в рот и – «Фррр!». Уж, конечно, его никто этому не учил.

Афалины старались. Им нравилось играть с неуклюжей донной камбалой, а если этот в ластах еще и рыбки даст – вообще песня. Перепуганная камбала металась, пытаясь уйти на дно и зарыться, но дельфины поднимали ее и гнали под выстрел.

Нептун действовал как автомат. Раз – выстрелить с метра, с полутора, почти не целясь. Два – стряхнуть живую, еще бьющуюся камбалу с гарпуна в сетку (уже вторая наполняется). Три – втолкнуть гарпун в ствол ружья, перебарывая силу сжатого под поршнем воздуха. И опять: раз, два, три. И снова, снова, снова… А гарпун вставляется в ружье с усилием килограммов в семьдесят. Руки у Нептуна уже не поднимались от усталости. На животе, куда он, перезаряжая, упирался затыльником ружья, налился синяк. Нептун его не разглядывал – некогда, – но чувствовал боль.