Толстый – сыщик подводного царства

Некрасова Мария Евгеньевна

Росинант встретил его еще в подсолнухах, когда Тонкий, ни о чем не подозревая, брел на каторгу, разгребая руками зонтики-переростки. Козел подкрался сзади и больно пнул Сашку под коленки.

– Доброе утро, – ответил ему Тонкий, поднимаясь и отряхиваясь. – Будешь драться, рога пообломаю, козел!

Росинант, не ожидавший такого оскорбления, присел на хвост, вопросительно мекнул, развернулся и поскакал прочь, от греха подальше. Понял, кто здесь человек, а кто так, истребитель огородов.

На каторге наблюдалось оживление. Тонкий вошел

за ограду молча (забыл, как зовут бабульку) и услышал, что в саду смеются и звенят стаканами. «Должно быть, внук все-таки приехал», – догадался он и не ошибся. В тени алычовых деревьев обнаружился пластмассовый столик, а за столиком… интересно: кто из них – внук? Или, может, оба? Должно же хоть что-то связывать глуповатого бесшабашного Ежика и угрюмого мастера спорта Игоря? Ну да, они и сидели за столиком. Бабулька бегала вокруг, ополаскивая в ведре и нарезая огурцы-помидоры. Тонкий споткнулся о корень, чертыхнулся и обратил на себя внимание всех троих. Бабулька застыла с ножом, внучки – со стаканами. Потом у всех синхронно вырвался вздох и удивленное:

– Саша!

– Это мой помощник, да? – неуверенно сказала бабулька после паузы. – Вчера алычу собирал.

Ежик хохотнул:

– Ошибаешься, ба, это наш утопленник. Он вчера Игорька спасал, в шторм!

Бабулька всплеснула руками:

– Куда же вы его с собой потащили, да?!

Спасенный Игорек тронул бабульку за рукав, и она молча побрела в дом, не переставая качать головой.

– Присядь с нами, Сань, – пригласил Ежик. – Позавтракаем и огород полоть пойдем. Тебе ведь место в подполе надо? – Он испытующе посмотрел на Тонкого, как будто от того, нужно ли ему это место, зависели жизнь и здоровье бабульки и его самого.

– Да не надо уже, – ответил Тонкий, – но неудобно, я ведь обещал.

– Тогда собирай алычу, – удовлетворенно сказал Игорь, – а огородом мы займемся. – Помолчал и добавил, глядя на Ежика: – На то мы и внуки.

Тонкий облегченно вздохнул: все-таки алычу собирать – не огород полоть, это еще можно вынести. Он взял со стола огурец и, хрупая, стал оглядываться, с какого бы дерева начать. Это уж слишком заросшее – до ночи не управишься, это он ободрал вчера, а вон то, с висящим на ветке куском рыболовной сети…

– Гамак, – перехватив его взгляд, объяснил Игорь, – собирались вечером повесить, чтобы бабуля отдыхала.

Тонкий пригляделся и вяло кивнул: правда, гамак – поплавков не видно.

– А мне баба Зоя про вас рассказывала, – сказал он, чтобы поддержать разговор.

– Кто?

– Что? – хором спросили Игорь и Ежик. Они так посмотрели, как будто бабуля все прошлое лето собирала на них компромат, а вчера выложила все Тонкому.

– Говорила, что внуки у нее по заграницам, помочь некому.

– А, – хохотнул Ежик, – точно! Я за границей последний раз был лет десять назад. В Москве. – И заржал.

Тонкий подумал, что не такой уж он молодой, – это вчера в темноте казалось, что ему лет семнадцать. Теперь же, при дневном освещении, невыспавшийся Ежик тянул на все двадцать пять, а то и больше. «Такой взрослый и такой глупый», – вспомнил Тонкий вчерашние Ежиковы проделки.

Кто-то больно пнул Сашку ногой

под столом, и его мысли обрели другой оборот: «Не только глупый, да еще и нервный. Вон как брыкается».

Игорь вскочил:

– Хватит рассиживаться, работа не ждет! – И потащил Ежика на грядки. Гамак он забрал («Починить надо»).

Тонкий вскарабкался на алычу: работать так работать.

Спать хотелось ужасно. Он срывал с ветки алычину и засыпал, клал ее в ведро и засыпал. Иногда промахивался, роняя ягоды на землю. Пасшийся неподалеку Росинант это увидел и подбежал к дереву, подбирать упавшие ягоды. Когда ягоды кончались, козел нетерпеливо пинал ствол рогами, тогда на него с дерева падал еще десяток крупных алычин и через раз – Тонкий. Было невысоко, но на пятом падении Тонкий научился цепляться коленками так, чтобы ни один козел его не сбил.

– Фиг тебе, – сказал он козлу, когда удержался после очередного толчка.

Толстого он, как собирался, взял с собой. Верный крыс до поры смирно сидел у него в кармане, но, почуяв ягоды, выбрался и пристроился на веточке рядом с хозяином. Он отщипнул себе алычину и стал громко чавкать. Козел, увидав на дереве незнакомого зверя, пришел в бешенство. Он и раньше-то не отличался лояльностью, а тут вообще сошел с ума: стал долбить рогами ствол, как будто собирался работать на лесоповале и сейчас репетировал. Тонкий хотел придержать крыса за хвост, но опоздал. Толстый кубарем слетел с ветки и приземлился прямо перед козлиной мордой. Тонкий подумал, что надо бы слезть помочь, но потом решил: чем тут поможешь?! Жалко козлика.

Видели когда-нибудь рассерженную крысу? Она похожа на зубастика из фильма: такой же клубок шерсти с горящими глазами и большими резцами, выставленными на показ. Только крыса еще шипит. Секунду козел тупо разглядывал Толстого, потом повернулся и дал стрекача. Верный крыс погнался за ним. «Побегает и вернется, – меланхолично подумал Тонкий. – Росинант сам виноват».

Самое трудное было – менять наполненное ведро на пустое. Ведро надо снять с ветки, спуститься вниз, да так, чтобы не просыпать сливы. Потом, громыхая пустым ведром, – опять забраться… Тонкий совсем измучился. А эти двое – Ежик с Игорем – бодренько перекликались на грядках, как будто сами ночью не тонули. С земли Тонкому было видно обоих, с дерева – только блестящую лысину Игоря. Ежик швырял в приятеля морковкой, Игорь ловил ее на лету и, ворча, запихивал в ведро. Должно быть, и вправду братья. Чужие люди с такими разными характерами уже давно бы переругались и разъехались по разным городам. Ну да, Игорь говорил, что они внуки. Оба. Значит, братья. Хотя бы двоюродные.

Перед тем как опять влезть на дерево, Тонкий окинул взглядом окрестности. Чего-то не хватает!.. Игорь, Ежик, Росинант носятся вокруг дома от маленького серого пятнышка – Толстого… «Шестерка»! Ее не хватает для завершения пейзажа. Вчера этот ненормальный Ежик и двухсот метров не смог пройти без машины. Неужто в деревню пешком пошел? Быть не может! Местность за домом оставалась неисследованной. Должно быть, там и стоит машина. И вообще, какая разница. Ежикова «шестерка», пусть что хочет, то с ней и делает.