Толя Шумов
Шрифт:
Когда это было? Давно-давно. Над селом появилась туча… Вокруг необыкновенно тихо… В саду сильно пахли цветы. Толя сидел у окна и ждал своих шмелей…
— Мама, как ты думаешь, прилетят мои шмели?
— Не знаю, Толя. Они могут спрятаться от дождя и в дупле…
Но едва упали первые капли дождя, три
Толя высунулся из окна и подставил лицо дождю. «Как приятно».
Но нет, это не дождь. Это офицер плеснул ему в лицо водой.
— Какой упрямый мальчик, — сказал он, наклоняясь к Толе.
И вдруг жёстко:
— Фамилия?
Толя молчал.
— Шумов?
Молчание.
— Зачем шёл в Осташёво?
— Ищу мать.
— Врёшь! — заорал фашист.
Толя улыбнулся: «Ишь ты, гадина, правды захотел».
— Покажешь, где партизанский отряд, мы тебя отпустим. Ну, говори!
Толя молчал.
Страшный удар сбил его с ног.
— Ну, карашо! Ты у меня заговоришь! — офицер кивнул солдатам.
Солдаты стали засовывать под ногти иголки, а Толе казалось, что он неосторожно гладит ощетинившегося ёжика. Его однажды принесла мать из лесу.
— Ёжик? — обрадовался Толя.
— Он самый.
— Вот здорово! Он, наверное, голодный! Дадим ему молока, мама?
— Ну, конечно, дадим. Раз уж ты его взял, надо кормить и ухаживать за ним.
Толя подвинул блюдечко к лесному зверьку.
— Пей.
— Пей! — донёсся грубый голос офицера.
Толе разжимали рот кружкой.
— Мама, ёжик не пьёт…
— Не спеши. Дай ему сначала привыкнуть, — успокаивала Евдокия Степановна…
— Привык он к побоям, что ли? Хоть бы заплакал, — говорил чей-то чужой голос…
…Толя оглядел комнату. Сколько у него всякого богатства! Два забавных пушистых кролика. Ну и жадные, всё время что-то жуют. Привычка у них, что ли, такая?..
— Молчать — это привычка всех партизан, господин офицер, — сказал кто-то еле слышно голосом полицая Кириллина.
…На подоконнике шмелиный домик. Шмели уже почти совсем ручные.
«Где они целый день пропадают? — думает Толя. — С цветка на цветок. А сколько цветов на свете? Можно и заблудиться».
— А ты цветы полил? — спрашивает Евдокия Степановна.
— Мама, как я могу забыть о цветах?
«Вот он какой у меня, — думает Евдокия Степановна. — Другие ребята без толку бегают по улицам, штаны рвут. А этот весь день с каким-нибудь цветком возится или шмелей кормит сахаром».
— Ну, что ты будешь делать со своими зверюшками, когда в школу пойдёшь?
— А я их подарю школе, — отвечает Толя.
Толя мучительно пытается вспомнить ещё что-нибудь из своего детства, но больше не может…
— Где партизаны?..
«Нет, никогда он не станет предавать… Нет… Нет…»
Его снова бьют.
В партизанском лагере тревога. Только что узнали об аресте Толи. «Выдержит ли мальчик?» — мысль, которая тревожит и командира и бойцов. Усиливаются посты…
«Если провалится хоть одна явка или начнутся аресты, значит, не выдержал».
В лагере тишина. Лес, занесённый снегом, не шелохнётся. Всё живое притаилось. Не слышно скрипа чужих шагов, не слышно чужого говора. Тишина. До боли в ушах прислушивается дозорный к лесной тишине.
Ни одна явка не провалилась. Ни один фашист не подошёл к партизанскому лагерю. Значит, не выдал партизан, значит, выдержал. Значит…
Неутешно горе матери. С поникшей головой сидит в землянке Евдокия Степановна.
Сняв шапки, стоят партизаны.
Минутой молчания чтят они подвиг юного героя.
За смелость и мужество, проявленные в борьбе с фашистами, партизанский разведчик Толя Шумов награждён посмертно орденом Ленина.
Имя юного партизана Толи Шумова занесено в Книгу почёта Московской областной пионерской организации им. В. И. Ленина.
Постановлением Совета Министров РСФСР одному из кораблей Советского флота присвоено имя Толи Шумова.