Том 1. Дживс и Вустер
Шрифт:
— Что-то мне в нем не нравится. У него лицо преступника.
— Ну знаете, то же самое можно сказать и о Берти.
— Думаю, нужно предупредить миссис Траверс. В моем романе «Чернее ночи» дворецкий оказался членом шайки грабителей, он специально нанялся на службу, чтобы помочь своим сообщникам проникнуть в дом. У них это называется «козырной валет в прикупе». Подозреваю, что Макпалтус здесь с той же целью, хотя, разумеется, он может действовать и в одиночку. В одном я уверена твердо: он — не настоящий дворецкий.
— Но какие у вас основания так думать? — спросил я, утирая носовым платком внезапно вспотевший лоб. Этот разговор мне совсем не нравился. Стоит Артроузихе усомниться в том, что сэр Родерик Глоссоп настоящий дворецкий, как все пойдет прахом. Она начнет разнюхивать и наводить справки, и не успеешь оглянуться, как докопается до правды. И тогда дяде Тому придется распрощаться с мыслью о легких деньжатах, которые он рассчитывал заграбастать. Сколько я его знаю, всякий раз, когда ему не удается наложить лапу на проплывающую поблизости наличность, он впадает в глубокое уныние. Дело не в том, что он такой жадный. Просто он бескорыстно любит денежки.
Видно было, что мой вопрос ее обрадовал.
— Я вам скажу, какие у меня основания так думать. Его непрофессионализм выдает его на каждом шагу. Например, сегодня утром я видела, как он пустился в долгую беседу с Уилбертом. Настоящий дворецкий так никогда бы не поступил. Он счел бы это слишком большой вольностью.
— Совсем не обязательно, — решительно возразил я. — Позволю себе не согласиться с вашим тезисом, если я правильно понимаю значение слова «тезис». Я провел много счастливейших часов в беседах с дворецкими, и почти во всех случаях они сами вступали со мной в разговор. Они приходили ко мне и часами рассказывали о своем ревматизме. Я не нахожу в Макпалтусе ничего подозрительного.
— Это оттого, что вы не изучали криминалистику, а я изучала. У меня наметанный глаз, и моя интуиция меня ни разу не подвела. Этот человек явно замыслил недоброе.
Я видел, что Бобби начинает тихо закипать, но она взяла себя в руки и не позволила пару вырваться. Следует заметить, что Бобби с большой любовью относится к Т. Портарлингтону Траверсу, ведь тот как две капли воды похож на ее жесткошерстного терьера, который сейчас машет хвостиком на небесах, но прежде был для нее дороже всех на свете, и, видимо, ради его светлой памяти Бобби готова ни в чем не перечить Артроузихе и обращаться с ней, как с посылкой, на которой написано «Осторожно, стекло». Она заворковала, словно лесная горлица, которая обращается к другой лесной горлице с тайной надеждой стрельнуть у нее несколько фунтов.
— А вы не думаете, миссис Артроуз, что все это лишь плод вашего воображения? Ведь у вас такое богатое воображение. Берти на днях говорил, что он просто не понимает, как вам такое удается. Я имею в виду, создавать все эти удивительные образы. Верно, Берти?
— Точно. Мои слова.
— А когда у человека богатое воображение, он не может не воображать. Правда, Берти?
— Да, это чертовски трудно.
Но ее медоточивые речи ни к чему не привели. Артроузиха уперлась, как валаамова ослица, о которой вы, несомненно, слышали.
— Никакое это не воображение, я уверена, дворецкий что-то замышляет, — с раздражением сказала она. — И мне кажется, нетрудно догадаться, что именно. Разве вы забыли, что у мистера Траверса одна из лучших коллекций старинного серебра в Англии?
Это правда. Видимо, в силу какого-то изъяна в одном из полушарий мозга, дядя Том начал собирать старинное серебро, когда я еще под стол пешком ходил. Думаю, что содержимое комнаты на нижнем этаже, где он держит свои сокровища, потянет на кругленькую сумму. Я хорошо знаком с его коллекцией не только потому, что мне часами приходилось слушать его разглагольствования о канделябрах, лиственных орнаментах, горельефах в виде венков и романских орнаментах в виде овалов; к этой коллекции я имею, можно сказать, личное отношение, поскольку однажды украл для нее сливочник восемнадцатого века в виде коровы. (Это длинная история. Сейчас нет времени рассказывать. Можете прочитать о ней в архивах.)
— Миссис Траверс на днях показывала коллекцию Уилли, и она произвела на него неизгладимое впечатление. Уилли ведь сам собирает старинное серебро.
С каждой минутой я все больше терялся, пытаясь составить себе представление об У. Артроузе. Характер, не поддающийся классификации, в жизни не встречал ничего подобного. Сначала поэтические экзерсисы, теперь вот старинное серебро. Я всегда считал, что плейбоям все до лампочки, кроме блондинок и выпивки. Это лишний раз доказывает, что половина человечества не знает, как живут остальные три четверти.
— Он сказал, что в коллекции мистера Траверса есть экспонаты, за которые он готов продать душу дьяволу. Особенно ему нравится сливочник восемнадцатого века в виде коровы. Так что внимательно следите за дворецким. Уж я-то точно с него глаз не спущу. Что ж, — сказала Артроузиха и поднялась из-за стола. — Пора возвращаться в рудники. Всегда стараюсь набросать новую главу до конца рабочего дня.
Она резвым аллюром унеслась в сторону дома, и за столом воцарилась тишина.
— Ну и ну, — наконец выдохнула Бобби, и я согласился, что ничего другого в данной ситуации не скажешь.
— Нужно срочно отослать Глоссопа, — сказал я.
— Но каким образом? Решать тете, а она уехала.
— Тогда я сам отсюда смотаюсь. В здешнем оркестре чересчур громко звучит тема гибельного рока. «Бринкли-Корт», некогда мирный загородный дом, превратился в мрачную обитель из новелл Эдгара Аллана По [57] — просто мурашки по коже. Так что я уезжаю.
— Ты не имеешь права сбежать до возвращения тети. Должен же кто-то остаться за хозяина или за хозяйку, а мне просто необходимо уехать завтра домой, надо поговорить с мамой. Тебе остается только стиснуть зубы и терпеть.
57
Эдгар Аллан По (1809–1849) — американский писатель и критик.
— А на сильнейший нервный стресс, который я при этом испытаю, тебе, разумеется, наплевать?
— Абсолютно. Только пойдет тебе на пользу. Раскрывает поры.
Я бы наверняка сказал ей в ответ что-нибудь убийственное, если бы нашелся, что сказать, но, поскольку ничего в голову не пришло, я ничего и не сказал.
— А где остановилась тетя Далия? — спросил я.
— Отель «Ройял», Истбурн. А что?
— А то, — сказал я и взял еще один сэндвич с огурцом, — что завтра же непременно позвоню ей с утра и расскажу, что творится в этом бедламе.