Том 1. Дживс и Вустер
Шрифт:
— Ну тогда, значит, лютня. А нам слишком хорошо известно, что произойдет, если эта отдельно взятая лютня даст дуба.
Мы обменялись понимающими взглядами. Во всяком случае, я послал Дживсу многозначительный взгляд, а он надулся, как лягушка, что, по его обыкновению, должно было означать полную скромного достоинства осведомленность. Ему известны наши с М. Бассет отношения, но мы, естественно, этой темы не обсуждаем, разве что обмениваемся понимающими взглядами. Считается, что такие вещи обсуждению не подлежат. Не уверен, стоит ли приравнивать подобное обсуждение к празднословию по поводу женщины, но занятие это явно неподобающее, а Вустеры не допускают ничего неподобающего. И Дживсы, коли на то пошло, тоже.
— Что же мне теперь делать?
— Сэр?
— Ну что вы заладили одно и то же — «сэр да сэр»? Не хуже меня понимаете, что «настало время, когда каждый честный человек должен прийти на помощь нашей партии [8] ». Главное — чтобы любовная ладья Гасси не дала течь. Необходимо принять меры.
— Целесообразность таких мер представляется совершенно очевидной, сэр.
— Да, но каких мер? Разумеется, я должен поспешить на театр военных действий, и пусть в их ход вмешается голубь мира, другими словами, уравновешенный, доброжелательный, умудренный жизненным опытом друг попытается помирить эту неразумную молодежь. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
8
…на помощь нашей партии. — Эта фраза была выбрана для демонстрации быстродействия первой пишущей машинки, изобретенной в 1867 г. Кристофером Шолзом.
— Превосходно понимаю, сэр. Как мне представляется, вы отводите себе роль raisonneur'a, выражаясь по-французски.
— Вроде того. Но, заметьте, это не все. Мало того, что от мысли о пребывании под крышей «Тотли-Тауэрса» у меня стынет кровь, так еще и другая загвоздка. Как только что мне сообщил Раззява Пинкер, Стиффи Бинг желает, чтобы я кое-что для нее сделал. Но вы же знаете, какие у Стиффи желания. Помните случай с каской констебля Оутса?
— Весьма живо, сэр.
— Оутс навлек на себя гнев Стиффи тем, что доложил ее дяде сэру Уоткину о проделках ее терьера Бартоломью, по вине которого констебль рухнул с велосипеда, угодил в канаву, получил ушибы и увечья. Тогда Стиффи подговорила Пинкера, духовное лицо, носящее воротничок рубашки задом наперед, стянуть у Оутса его каску. И это еще одна из самых безобидных Стиффиных проделок. Она такое может изобрести, если постарается! Страшно даже представить себе, что она для меня на этот раз состряпает.
— Дурные предчувствия в данном случае совершенно оправданны, сэр.
— Вот видите. Я, как говорится, стою перед… этой самой… как эта штука называется?
— Дилемма, сэр?
— Вот-вот. Я стою перед дилеммой. Следует ли, спрашиваю я себя, ехать, чтобы посмотреть, нельзя ли как-нибудь залатать лютню, или более благоразумно оставить все, как есть, и пусть Время, великий целитель, вершит свою работу.
— Позволительно ли будет внести одно предложение, сэр?
— Валяйте, Дживс.
— Не сочтете ли вы возможным отправиться в «Тотли-Тауэрс», но при этом уклониться от выполнения просьб мисс Бинг?
Я задумался. Вообще-то это мысль.
— Хотите сказать, объявить nolle prosequi? [9] И послать подальше?
— Совершенно верно, сэр.
Я с благоговением на него посмотрел.
— Дживс, — сказал я, — вы, как всегда, нашли выход. Телеграфирую мисс Бассет, напрошусь к ним в гости; телеграфирую тете Далии, что не смогу угостить ее обедом, так как уезжаю из города. А Стиффи скажу, пусть на меня не рассчитывает, что бы она там ни забрала себе в голову. Да, Дживс, вы попали в точку. Поеду в «Тотли», хотя такая перспектива приводит меня в содрогание. Там будет папаша Бассет. Там будет Спод. Там будет Стиффи. И скотч-терьер Бартоломью тоже. Диву даешься, отчего так много шума по поводу тех ребят, которые скакали в Долину смерти. [10] Уж во всяком случае им не грозила встреча с папашей Бассетом. Да ладно, будем надеяться на лучшее.
9
Прекращение производства дела (лат).
10
…скакали в Долину смерти. — Намек на героев стихотворения Альфреда Теннисона (1809–1892) «Атака легкой кавалерии» (1854).
— Надежда на лучшее — это единственная правильная стратегия, сэр.
— Прорвемся, Дживс. Что?
— Вне всяких сомнений, сэр. Осмелюсь заметить, сэр, главное — это сохранять присутствие духа.
Как и предвидел Раззява Пинкер, Мадлен Бассет не имела ничего против моего приезда в «Тотли-Тауэрс». В ответ на мое послание, где я напрашивался в гости, она открыла мне зеленый свет, а через час или около того после ее телеграммы позвонила из «Бринкли» тетя Далия, горящая желанием выяснить, какого черта я пишу, что по причине отсутствия в столице я не в состоянии угостить ее обедом, тогда как она уже учла упомянутый обед при составлении своего бюджета.
Ее звонок меня не удивил. Я предчувствовал, что на этом фронте может возникнуть некоторое оживление. Старушенция — добрейшая душа и нежно любит своего Бертрама, но характер у нее властный. Терпеть не может, когда ее желания не исполняются. Вот и сейчас она обрушилась на меня так, будто хотела перекричать целую свору гончих.
— Берти, скверный мальчишка!
— У телефона.
— Получила твою телеграмму.
— Не сомневаюсь. Телеграфное ведомство действует безотказно.
— Что ты там мелешь, Берти? Насчет того, что уезжаешь из Лондона? Ты ведь никогда никуда не ездишь, разве что сюда, к нам, чтобы объедаться стряпней Анатоля.
Она говорила о своем несравненном поваре-французе, при одном упоминании о котором у меня слюнки текут. «Подарок желудку» — так я, бывало, называл Анатоля.
— Куда это ты собрался?
Слюнки у меня перестали течь, и я сказал, что еду в «Тотли-Тауэрс». Тетушка досадливо фыркнула.
— Опять этот проклятый телефон барахлит! Мне послышалось, будто ты сказал, что едешь в «Тотли-Тауэрс».
— Именно.
— В «Тотли-Тауэрс»?!
— Сегодня к вечеру.
— Что это с ними стряслось? Неужели они тебя пригласили?
— Они — нет. Я сам себя пригласил.
— Ты хочешь сказать, что сам нарываешься на общение с сэром Уоткином Бассетом? Ты — осёл, это я всегда знала, но не думала, что до такой степени. Послушай, этот старый хрыч за неделю совсем меня извел, уж можешь мне поверить.
Ее точка зрения была мне предельно ясна, и я поспешил объясниться:
— Согласен, старикашка Бассет — личность из ряда вон, таких поискать, — сказал я, — и если нет особой нужды, лучше от него держаться подальше. Но меня постиг жестокий удар. Гасси Финк-Ноттл и Мадлен Бассет рассорились. Их помолвка висит на волоске, а вам известно, как много для меня значит их сердечный союз. Вот я и мчусь туда, хочу попытаться залатать трещину.
— Что ты можешь поделать?
— Насколько я себе представляю, я должен играть роль raisonneur'a, если выразиться по-французски.
— И что это, по-твоему, означает?
— Сам толком не понимаю. Надо будет узнать у Дживса.
— Ты берешь с собой Дживса?
— А как же. Да я шагу без него ступить не могу.
— Ну тогда держи ухо востро, вот что я тебе скажу. Мне известно, что Бассет на него глаз положил.
— В каком смысле?
— Хочет переманить.
Голова у меня закружилась. Хорошо, что я сидел в кресле, не то бы непременно упал.