Том 1. Книги стихов

Сологуб Федор Кузьмич

«Преодолев тяжелое косненье…»

Преодолев тяжелое косненье И долгий путь причин, Я сам – творец и сам – свое творенье, Бесстрастен и один. Ко мне струилось пламенное слово. Блистая, дивный меч, Архангелом направленный сурово, Меня грозился сжечь. Так, светлые владыку не узнали В скитальце и рабе, Но я разбил старинные скрижали В томительной борьбе. О грозное, о древнее сверканье Небесного меча! Убей раба за дерзкое исканье Эдемского ключа. Исполнил

раб завещанное дело: В пыли земных дорог Донёс меня до вечного предела, Где я – творец и бог.

«В великом холоде могилы…»

В великом холоде могилы Я безнадёжно схоронил И отживающие силы, И всходы нераскрытых сил. И погребённые истлели В утробе матери-земли, И без надежды и без цели Могильным соком потекли. И соком корни напоили, – И где был путь уныл и гол, Там травы тихо восходили, И цвет медлительный расцвёл. Покорна гласу тёмной воли, И бездыханна и светла, Без торжества, без слёз, без боли Вся сила мёртвая цвела. И без любви благоухала, Обманом жизни крася дол, И сок сладчайший источала Для пёстрых бабочек и пчёл… О, если б смерть не овладела Семьёю первозданных сил, В какое б радостное тело Я все миры соединил!

«Когда я в бурном море плавал…»

Когда я в бурном море плавал, И мой корабль пошел ко дну, Я так воззвал: «Отец мой, Дьявол, Спаси, помилуй, – я тону. Не дай погибнуть раньше срока Душе озлобленной моей, – Я власти тёмного порока Отдам остаток чёрных дней». И Дьявол взял меня, и бросил В полуистлевшую ладью. Я там нашёл и пару вёсел, И серый парус, и скамью. И вынес я опять на сушу, В больное, злое житиё, Мою отверженную душу И тело грешное моё. И верен я, отец мой, Дьявол, Обету, данному в злой час, Когда я в бурном море плавал, И Ты меня из бездны спас. Тебя, Отец мой, я прославлю В укор неправедному дню, Хулу над миром я восставлю, И соблазняя соблазню.

«Вереницы мечтаний порочных…»

Вереницы мечтаний порочных Озарили гнилые темницы: В озарении свеч полуночных Обнажённые пляшут блудницы, И в гремящем смятении трубном, С несказанным бесстыдством во взгляде, Потрясает сверкающим бубном Скоморох в лоскуточном наряде. Высоко поднимая колени, Безобразные лешие лают, И не ищут скрывающей тени, И блудниц опьянелых ласкают. И, внимая нестройному вою, Исхудалые узники плачут, И колотятся в дверь головою, И визжат, и хохочут, и скачут.

«Недотыкомка серая…»

Недотыкомка серая Всё вокруг меня вьётся да вертится, – То не Лихо ль со мною очертится Во единый погибельный круг? Недотыкомка серая Истомила коварной улыбкою, Истомила присядкою зыбкою, – Помоги мне, таинственный друг! Недотыкомку серую Отгони ты волшебными чарами, Или наотмашь, что ли, ударами, Или словом заветным каким. Недотыкомку серую Хоть со мной умертви ты, ехидную, Чтоб она хоть в тоску панихидную Не ругалась над прахом моим.

«Исхудалый и усталый…»

Исхудалый и усталый Он идёт один в пустыню. Ищет, бледный и усталый, Сокровенную святыню. Знает он, – в пустыне скудной Есть источник говорливый. Он поёт пустыне скудной О стране, всегда счастливой. Возле самого истока Положил пророк скрижали. Струи светлого потока Много лет их целовали. Над скрижалями поставил Он сосуд священный с миром. Он тому его оставил, Кто придёт с душевным миром, Склонит радостно колени И рукою дерзновенной На себя, склонив колени, Изольёт елей священный.

«Есть правда горькая в пророчестве…»

Есть правда горькая в пророчестве: Ты должен вечным быть рабом. Свобода – только в одиночестве. Какое рабство – быть вдвоём. Свершить ли хочешь пожелания, – Свободные всегда одни. Венчай тиарою молчания Твои отторженные дни. Но бойся, бойся воплощения Твоей надежды и мечты: Придут иные вожделения, И сам окаменеешь ты.

«Суровы очи у дивных дев…»

Суровы очи у дивных дев, На бледных лицах тоска и гнев. В руке у каждой горит свеча. Бренчат о пояс два ключа. Печальный, дальний путь избрав, Они проходят средь влажных трав, Среди колосьев, среди цветов, Под тень надгробных крестов. Пророчат что-то свеч лучи, Но что пророчат, о том молчи.

«Не доживу до светлых дней…»

Не доживу до светлых дней, Не обрету тебя, свобода, И вдохновенного народа Я не увижу. В мир теней, Как от пустого сновиденья, Я перейду без сожаленья И без тоски. Но всё же я Из тёмных недр небытия Хотел бы встать на час единый, – Перед всемирною кончиной Изведать ясность бытия.

«Земле раскрылись неслучайно…»

Земле раскрылись неслучайно Многообразные цветы, – В них дышит творческая тайна, Цветут в них Божии мечты. Что было прежде силой косной, Что жило тускло и темно, Теперь омыто влагой росной, Сияньем дня озарено, – И в каждом цвете, обаяньем Невинных запахов дыша, Уже трепещет расцветаньем Новорождённая душа.

«Что мы служим молебны…»

Что мы служим молебны, И пред Господом ладан кадим! Всё равно непотребны, Позабытые Богом своим. В миротканной порфире, Осенённый покровами сил, Позабыл он о мире, И от творческих дел опочил. И нетленною мечтою Мировая душа занята, Не земною, иною, – А земная пустыня – пуста.