Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы
Шрифт:
Прыгать, конечно, страшно: второй этаж, и камни внизу блестят: прыгнешь – костей не соберешь.
Рядом труба водосточная. Карниз узенький. А до трубы шага три.
Осмелел Петька, вылез на карниз, раздвинул пошире ноги и перемахнул к трубе. Вниз по трубе – плевое дело. Раз, раз и готово, – стукнули каблуки о камень.
Во дворе Петька. Ходит и место ищет, где часики закопал. А место – известно – у забора, а до забора саженей на десять дрова…
Плотно Петькины часики дровами
«Ну, – думает Петька, – ничего. Как-нибудь раскопаю».
Плюнул Петька на руки и ухватился за первое полено. Потащил к себе. А полено тяжелое, сырое.
Стащил Петька первое, за второе полено ухватился… Третье стащил. Отбросил. Этак штук двадцать раскидал, уморился, вспотел, весь в поленьях закопался. Но роет все-таки, пыхтит самосильно и знай себе тянет полено за поленом.
Вот подцепил он какой-то тяжеленный чурбан с самого верха. Не выдержали руки – рухнул чурбан, загремел. И вся поленница рухнула.
Раздался вдруг лай. Пес откуда-то выскочил.
Испугался Петька – бежать не может.
А пес лает, воет, зубы на Петьку скалит, и глаза у него что у волка горят.
Сидит Петька, в дровах окопавшись, дрожит и думает… Думает-вспоминает. И все не может припомнить, как эту чертову собаку зовут… Трезор, что ли? Или Барбос? Или Шарик? И вдруг вспомнил.
– Король! – кричит. Негромко кричит. – Король! Дура! Цыц, на место!..
И сразу перестал лаять Король. Завилял хвостом, погасил глаза и отошел в сторону.
А Петька – что было духу – к трубе. Взобрался по трубе на второй этаж – и в окно. Чуть с карниза не сверзился. Влез все-таки.
Койку свою отыскал. Сел, стал раздеваться. Скорее, скорее. И все дрожит. Зубы даже лязгают.
Снял Петька первый сапог и неосторожно бросил его на пол. От стука чернявенький проснулся. Поглядел на Петьку, зевнул и спрашивает:
– Ты куда это, – спрашивает, – ходил?
Смутился Петька.
– В ватер, – отвечает, – ходил.
– А зачем же… в сапогах?
Но не дождался чернявенький Петькиного ответа – заснул.
И Петька тоже разделся, залез под одеяло и – раз-раз – захрапел.
И во сне Петьку дрожь пробирала.
Удивительное дело – захворал Петька.
Странно даже. В какие, бывало, переделки парень попадал – ни малейшего кашля. Даром, что чахлый, грудь никогда не болела.
Прошлым годом в октябре в заморозки купался – и ничего. Всякую гадость ел, голодал неделями – тоже ничего. А тут на тебе – заболел.
Снесли Петьку в приютский лазарет и определили у него тяжелое воспаление в легких.
Ухаживал за Петькой санитар Рудольф Карлыч.
Хворал Петька три недели. Целых три недели без памяти лежал и
Но не умер, а выжил. Не такой Петька парень, чтобы умереть. Выжил. В себя пришел.
Проснулся Петька в дождливый день. За окнами дождь шел. В лазарете карболкой пахло и тихо было.
Повернулся Петька на другой бок и вспомнил.
На каланче часы били: бомм, бомм… Потом Король залаял.
Вспомнил Петька все и понял: болен был долгое время.
А тут Рудольф Карлыч вошел. Увидел, что Петька жив и здоров, обрадовался, руками всплеснул.
– Ах, – говорит, – наконец-то! Наконец-то ты, бедный головушка, ожил. Поздравлять мне тебя от чистый сердца! Браво!
Лежит Петька, не улыбнется даже. Молчит.
– Молчи, – говорит Рудольф Карлыч. – Молчи. Тебе говорить нельзя. Тебе отдыхать надо. Кушать надо… Бульон.
Ушел Рудольф Карлыч.
Через минуту возвращается, да не один, а с чернявеньким. Несет чернявенький на железном подносе тарелку супа. И улыбается во все зубы.
– Здорово! – кричит. – Поздравляю!
И ставит перед Петькой суп. Стал Петька есть суп. Ест потихоньку, глотает полегоньку. А чернявенький сел рядом. Нагнулся и Петьке на ухо шепчет.
– У меня, – шепчет, – к тебе дело есть. Поговорить надо. Важное дело.
Поднял Петька голову:
– Что такое?
Но тут Рудольф Карлыч вмешался.
– Нет, – говорит, – больному отдыхать нужно. Ему разговор вредно. Уйди. Не мешай ему кушать бульон.
Поднялся чернявенький.
– Ладно, – говорит, – что ж делать. Отдыхай. После поговорим, как окрепнешь немножко… Зайду я к тебе. Прощай.
Ушел чернявенький.
А Петька лежит и думает:
«Какой разговор у чернявого? Что у него за дело ко мне? Странное какое-то дело…»
Но уж другие мысли лезут Петьке в башку. Более важные мысли лезут.
Думает Петька о том, как ему быть и как поступать.
Бежать ли ему из приюта, или…
Нет, не таков Петька парень, чтобы дело задуманное бросить. Решил Петька часики заполучить – заполучит. Не важно, что ждать долго. Можно и потерпеть немножко, можно и в приюте пожить, пока дрова не кончатся.
Стал Петька ждать, пока дрова кончатся. Поправляется заодно.
А дров, надо сказать, сто кубов. Дров не на месяц, два, а на год, может быть, хватит. Но твердо решил Петька ждать и ждет… Терпит.
Поправляется. По лазарету ходить начал. Начал ходить из угла в угол. Скучно, конечно, ходить.
К окну подойдет, на улицу посмотрит. На улице дождь целыми днями. Август уже подошел.
И вот раз приходит к Петьке чернявенький. С книжкой приходит. Поздоровался, на койку Петькину сел.