Том 1. Повести и рассказы 1846-1847

Достоевский Федор Михайлович

Н. А. Добролюбов в 1861 г. в статье «Забитые люди» признал вслед за Белинским основной, сквозной мыслью произведений Достоевского «боль о человеке», защиту достоинства и прав человеческой личности. «В „Бедных людях“, — писал Добролюбов, — написанных под свежим влиянием лучших сторон Гоголя и наиболее жизненных идей Белинского, г. Достоевский со всею энергией и свежестью молодого таланта принялся за анализ поразивших его аномалий нашей бедной действительности и в этом анализе умел выразить свой высокогуманный идеал»; «…в забитом, потерянном, обезличенном человеке он отыскивает и показывает нам живые, никогда не заглушимые потребности человеческой природы, вынимает в самой глубине души запрятанный протест личности против внешнего, насильственного давления и представляет его на наш суд и сочувствие <…> от него не ускользнула правда жизни, и он чрезвычайно метко и ясно положил грань между официальным настроением, между внешностью, форменностью человека и тем, что составляет его внутреннее существо, что скрывается в тайниках его натуры и лишь по временам, в минуты особенного настроения, мельком проявляется на поверхности». [29]

29

Добролюбов

Н. А.Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1963. Т. 7. С. 242–255.

Двойник

Впервые опубликовано в журнале «Отечественные записки» (1846. № 2) с подзаголовком «Приключения господина Голядкина» и подписью:

Ф. Достоевский.

4 мая 1845 г., после окончания «Бедных людей», Достоевский писал старшему брату: «Есть у меня много новых идей, которые, если 1-й роман пристроится, упрочат мою литературную известность». Можно предполагать, что в числе этих «идей» имелся в виду и замысел «Двойника». Но к писанию повести Достоевский приступил, по собственному его свидетельству, несколько позднее — «летом» 1845 г., «уже после знакомства с Белинским» (Дневник писателя, 1877. Ноябрь. Гл. 1. § 2). Скорее всего работа над «Двойником» была начата после отъезда Достоевского из Петербурга в Ревель, куда он прибыл 9 июня и где провел лето в семье М. М. Достоевского. Как видно из письма к брату, датированного началом сентября, Достоевский, живя у него и обдумывая план «Двойника», делился с М. М. Достоевским своими замыслами и читал написанные страницы повести. Называя себя в указанном письме «настоящим Голядкиным», Достоевский обещает брату «завтра же» заняться «Двойником». И далее, видимо, намекая на перерыв, имевший место в работе над повестью в последнее время их совместной жизни, он добавляет, как бы оправдывая перед братом свою медлительность: «Голядкин выиграл от моего сплина. Родились две мысли и одно новое положение».

Работа над «Двойником», начатая летом 1845 г., возобновилась в сентябре и продолжалась в течение всей осени и начала зимы. Белинский, с нетерпением ожидавший следующего — после «Бедных людей» — произведения Достоевского, по словам писателя, «с самого начала осени 45 г. очень интересовался этой новой моей работой».

8 октября 1845 г. Достоевский пишет брату: « Яков Петрович Голядкинвыдерживает свой характер вполне. Подлец страшный, приступу нет к нему; никак не хочет вперед идти, претендуя, что еще ведь он не готов, а что он теперь покамест сам по себе, что он ничего, ни в одном глазу, а что, пожалуй, если уж на то пошло, то и он тоже может, почему же и нет, отчего же и нет? Он ведь такой, как и все, он только так себе, а то — такой, как и все. Что ему! Подлец, страшный подлец! Раньше половины ноября никак не соглашается окончить карьеру. Он уж теперь объяснился с е<го> превосходительством и, пожалуй (отчего же нет), готов подать в отставку. А меня, своего сочинителя, ставит в крайне невыгодное положение <…>.Белинский понукает меня дописывать Голядкина. Уж он разгласил о нем во всем литературн<ом> мире и чуть не запродал Краевскому…». Тогда же критик познакомил с Краевским самого Достоевского, который «уговорился» с издателем «Отечественных записок» о предоставлении ему повести «для первых месяцев наступающего 46-го года».

Несмотря на обещание, данное брату (а, вероятно, также и Краевскому), кончить повесть к 15 ноября, Достоевскому не удалось завершить ее к этому сроку. 16 ноября он писал М. М. Достоевскому: «Голядкин до сей поры еще не кончен; а нужно кончить непременно к 25-му числу <…>. Голядкин выходит превосходно; это будет мой chef-d'oeuvre». Но 25 ноября повесть не была закончена, и работа над ней продолжалась вплоть до 28 января 1846 г., т. е. почти до самого выхода в свет книжки «Отечественных записок». Книжка эта вышла через четыре дня (1 февраля). Достоевский сообщал в день ее выхода брату: «…я до самого последнего времени, то есть до 28-го числа, кончал моего подлеца Голядкина.Ужас! Вот каковы человеческие расчеты: хотел было кончить до августа и протянул до февраля!» И далее: «Сегодня выходит Голядкин. 4 дня тому назад я еще писал его. В „Отечестве<нных> записках“ он займет 11 листов. Голядкин в 10 раз выше „Бедных людей“. Наши говорят, что после „Мертвых душ“ на Руси не было ничего подобного, что произведение гениальное, и чего-чего не говорят они! <…> Действительно, Голядкин удался мне донельзя».

Еще до окончания «Двойника», в начале декабря 1845 г., Достоевский на вечере у Белинского прочитал в присутствии И. С. Тургенева и других членов кружка Белинского первые главы повести, имевшие в его чтении большой успех: «…в начале декабря 45-го года Белинский, — писал он об этом, — настоял, чтоб я прочел у него хоть две-три главы повести. Для этого он устроил даже вечер (чего почти никогда не делывал) и созвал своих близких. На вечере, помню, был Иван Сергеевич Тургенев, прослушал лишь половину того, что я прочел, похвалил и уехал, очень куда-то спешил. Три или четыре главы, которые я прочел, понравились Белинскому чрезвычайно (хотя и не стоили того). Но Белинский не знал конца повести и находился под обаянием „Бедных людей“» (Дневник писателя. 1877. Ноябрь. Гл. 1, § 2).

После же появления на страницах журнала «Двойник» вызвал в кругу Белинского разочарование, и это заставило автора переоценить его. Об этом Достоевский сообщал старшему брату 1 апреля 1846 г.: «Но вот что гадко и мучительно: свои, наши, Белинский и все, мною недовольны за Голядкина. Первое впечатление было безотчетный восторг, говор, шум, толки. Второе — критика; именно: все, все с общего говору, т. е. наши и вся публика нашли, что до того Голядкин скучен и вял, до того растянут, что читать нет возможности. Но что всего комичнее, так это то, что все сердятся на меня за растянутость и все до одного читают напропалую и перечитывают напропалую <…>. Что же касается до меня, то я даже на некоторое мгновение впал в уныние <…>. Идея о том, что я обманул ожидания и испортил вещь, которая могла бы быть великим делом, убивала меня. Мне Голядкин опротивел. Многое в нем писано наскоро и в утомлении. 1-ая половина лучше последней. Рядом с блистательными страницами есть скверность,

дрянь, из души воротит, читать не хочется. Вот это-то создало мне на время ад, и я заболел от горя».

Отрицательные отзывы о «Двойнике» побудили Достоевского уже в октябре 1846 г. думать о переработке повести. Об этом он писал брату в конце октября («…я решаюсь издать „Бедных людей“ и обделанного „Двойника“ отдельными книжками»). Но задуманные Достоевским новые издания повестей, как он сообщил 26 ноября 1846 г., «лопнули и не состоялись». Да и отношение автора к повести в это время окончательно еще не определилось и, по-видимому, колебалось под влиянием читательских отзывов. Так, в письме от января — февраля 1847 г. Достоевский писал брату: «О Голядкине я слышу исподтишка (и от многих) такие слухи, что ужас. Иные прямо говорят, что это произведение чудои не понято. Что ему страшная роль в будущем, что если б я написал одного Голядкина, то довольно с меня, и что для иных оно интереснее дюмасовского интереса». В связи с этим об издании «перед<еланного>» «Двойника» Достоевский снова писал брату в апреле 1847 г. Но арест по делу петрашевцев помешал писателю приступить к осуществлению планов переделки «Двойника», и он смог вернуться к ним только после окончания сибирской ссылки, находясь в Твери, осенью 1859 г. В написанном здесь письме к брату от 1 октября 1859 г. Достоевский, излагая проект издания своих сочинений, сообщает ему о своем желании включить в это издание «совершенно переделанного „Двойника“», которого он мечтает сдать в цензуру в декабре. Но уже 9 октября Достоевский отказывается от мысли о переработке «Двойника» для задуманного издания сочинений и, посылая брату его новый, уточненный план (без «Двойника»), пишет по этому поводу: «„Двойник“ исключен, я издам его впоследствии, при успехе,отдельно, совершенно переделав и с предисловием».

В результате переработка повести была снова отложена, и она не вошла в первое двухтомное собрание сочинений Достоевского, вышедшее в 1860 г. в Москве в издании Н. А. Основского.

Лишь после выхода в свет издания Основского Достоевский вернулся к мысли о переработке «Двойника». О том, что мысль эта не была им оставлена, свидетельствуют черновые записи в двух его записных книжках, первая из которых относится, по-видимому, к 1861–1862, а вторая — к 1862–1864 гг. [30] В них отражены новые идеи, сцены и эпизоды, которые рождались в сознании писателя в 1861–1864 гг. при обдумывании переработки «Двойника».

30

Записи эти воспроизведены: Достоевский Ф. М.Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1982. Т. 1. С. 432–436.

Главная особенность задуманной в это время новой редакции «Двойника» состояла в намерении ввести в текст повести острозлободневные публицистические мотивы. Вложенные в уста старшего Голядкина мысли об отношении к начальникам как к «отцам» и «благодетелям» Достоевский теперь хотел передать младшему Голядкину, превращая их в одно из орудий психологического «соблазна» в его устах. В то же время, характеризуя эти мысли иронически как «анатомию всех русских отношений к начальству», Достоевский собирался шире развернуть анализ этих отношений. В числе сцен, намеченных для новой редакции, — сцены вступления героя в «прогрессисты», его появления «в высшем обществе» и на собрании у Петрашевского, где младший Голядкин выступает с речью о «системе Фурье», а затем играет роль доносчика. В соответствии с этим для эпизода признаний старшего Голядкина младшему намечается новый поворот: «Мечты сделаться Наполеоном, Периклом, предводителем русского восстания». В числе других психологических «соблазнов», которые смущают Голядкина, упоминаются естественные науки и связанный с ними атеизм («кислород и водород»). Наконец, Голядкина в результате наветов его вероломного друга обвиняют в том, что он «Гарибальди», и это побуждает его «справляться о Гарибальди в разных министерствах». В то же время Достоевский хотел ввести в повесть полемику с «нигилизмом».

Мысль о расширении границ первоначального замысла, о насыщении «Двойника» новой сложной, идеологической и политической, проблематикой сильно занимала Достоевского в 1861–1865 гг. Тем не менее задуманная переработка повести не была осуществлена и, кроме фрагментарных записей в записных книжках, мы не располагаем другими свидетельствами о творческих замыслах, к ней относящихся. По-видимому, к писанию новой редакции повести или хотя бы к более тщательной разработке конспективно намеченных эпизодов Достоевский так и не приступил. Лишь летом или осенью 1866 г., готовя третий том своих сочинений (изд. Ф. Т. Стелловского), Достоевский наконец смог осуществить давнишний проект и переделать «Двойника». Отказавшись от разработки новых тем (и, по-видимому, придя к выводу, что включение их в повесть нарушило бы ее художественное единство), Достоевский постарался вместо этого более четко выявить основные линии прежнего замысла. Он освободил повесть от ряда второстепенных эпизодов и мотивов, замедлявших действие и отвлекавших внимание читателя от основной ее социальной и нравственно-психологической проблематики (так, Достоевским были ослаблены более подробно развитые в первой редакции размышления героя о «самозванстве» двойника, изъявления его «вольнодумства», выпущен ряд диалогов между обоими Голядкиными, сокращена переписка Голядкина с Вахрамеевым, переделана концовка повести и т. д.). Следуя советам Белинского и других критиков, Достоевский постарался освободить повесть от многочисленных повторений, затруднявших ее читательское восприятие. Были сняты комические заголовки отдельных глав первой редакции (близкие по своему стилю аналогичным заголовкам глав у Жан-Поля, Гофмана, Диккенса) и перенумерованы самые главы (в «Отечественных записках» вслед за главой X следовала глава, помеченная ошибочно как XII (в самом же деле — XI); в издании 1866 г. обе эти главы сокращены и объединены в одну). Наконец, вместо «Приключений господина Голядкина» во второй редакции повесть получила подзаголовок «Петербургская поэма». Это позволило автору соотнести ее по жанру с «Мертвыми душами» и подчеркнуть ключевую для нее, в понимании Достоевского 1860-х годов, тему Петербурга, связанную с размышлениями писателя о «петербургском периоде русской истории» и о характерных для него социально-психологических Призраках и фантомах. С редакцией 1866 г. совпадает вышедший тогда же текст отдельного издания повести.