Том 1. Произведения 1926-1937

Введенский Александр Иванович

Варварова (болтая из колыбели голыми ногами, так что видны её пышные подмышки и пошлая грудь):

мне дайте мальчика дитю любви чтоб мальчик пальчиком

к тому же и пораженцы. Пингвинчики цып, цып, где ваш кролик.

Пингвины. Мы неизвестно чьи.

Дед

Варварова взирал я на тебя когда как частокол меня тошнило

Греков

но вопли трудных англичан прорезали могучий воздух тут сабли взмах уж прорыдал нянька ходит по ночам нянька ищет входу он пальто своё поймал и там уже дыра он к ней та — замуж за Петра там пролегала костяна тропа медведь на ней стоял навзрыд она

кончается а волоса плетёт и англичанка взездный вид открыла в шляпе из кальсон полюбовавшись справедливо сверкнули шашки их несчастливо да так что брызнула душа и пташка Божия пошла на небеса дышать все люди вскрикнули уже так выстроили город Ржев охотник плюнул он чудак носил с колючками колпак сияла за плечом коса и был он бабка был осока священник в городе том жил где тумана спать бежал вот он несёт широкий требник а перед ним утёс который чем овёс спасёт тем был и титулован тот Пушкин был без головы то знали ль вы не знали вы он англичан позвать велит виня друзей что подвели те вплачь сорвали воротники и удалились от тоски и снова вспомнили требник медведь в берлоге нарожал ребят те в долги дни в кулак трубят а если в щель спустить тебя то выйдет жареный звук на котлах сидящий плачет и костями украшает палисадника траву горемыка — бедной пчёлкой их зовут спешиться изволил он лакей был в морде как ливрей уже ли это Ржев поляк и три домашние клопа как няньки светят тополя но слышны крики и пальба наш англичанка уж бежит одет в курчавое жабо медведь их видом поражал медведь он ягода болот он как славянка сударь Смит не всё напишете в письме на это Пушкин отвечал его штаны как каланча лицо целковый по ночам да говорю вам что не всё и стали сеять все овёс проходит час проходит год собачка быстро подросла стояла бурная погода в кругу крестьянского села могучий панцырь был утыкан шмелями плавунами и львами собачка лает спят коты и англичане спят с усами в одном окне лишь виден мир стригла там свечка умных рыб

Петров в военном платье

Уральская местность. Ад.

Голос на крылышках. Что ты ласточка как хорошо поёшь сердцу больно. И поздно заснул. Я отчаянно дремала.

Плебейкин. Хорошо Варварова я тебя полюбил. Ты у меня одна.

Робеспьер Робеспьер Катенька и всё прочее такое сам поймёт

Греков. Замёрзала крепость наша вся как есть кусочек. Ну ладно я пойду.

Они (дуэтом).Иди иди и пр.

Варварова. (отодвигаясь на скамейке).Плебейкин зачем ты ко мне всё ближе садишься — я ведь не мышь — что ты?

Плебейкин. Правда не мышь.

Варварова. Что ты опять ближе садишься — ведь я не гусь.

Плебейкин. Правда не гусь. Я тебя люблю, дай я тебя поцелую.

Погодя пришёл и Ненцов. Все они очень рано ушли.

Черти кашу из кружек варят.

Песня пока каша варится

Григоров стоял взволнован и скучая он много горевал как утка вековая он зыбких шашек тень ему б учиться день слагая травы черепа кусты и горсти комаров меньшую жилу и сухие кости уж в отдалении текла Печора нездешняя кровей свекровь там путник спутника терял мужские холмы озирал

Минин. (в платах).Готова ли каша?

Пожарский. (оттуда).Собачка собачка, поди-ка сюда. У борзый пёс — совсем как ложка?

Греков. Ты ли спал?

Ненцов. Я в общем спал.

Песня пока каша варится, а все остальные может вяжут чулки

окрестный воздух был жуком а очи едким пузырьком девица скажет вестник скал сияя пальцем от тоски и собирая сдохший вереск шумит в прилежные пески они её болезни гордо скажут лепестки и существует Припять в окне он видит за избой стоит пылающий бизон и свечка острая горит уже сидел Рабиндранат Тагор он грустно молвил шляпа тина уж утопая в волнах ледяных ему несли любви кафтан а он как граф в реке потонет прошли семейные недели он дикой куклою лежал из револьвера не стреляя её он робко пожалел он одеялом вспять лежал на нём посмертные доспехи висят печёночные шпаги над ним Урал река и шлаки крутились в сумрачной потехе Урал кричит поддай ножа река его жена в водянке Григоров был как пух в портянке сыночки Индии жужжат Григоров как пёс заплакал и Григоров был просто шлаком его собачка тут же шла народ шептал он дуть в колокола и семь мужик одет в бушлат и души свечи он несёт где вновь безбрежно спал сион Екатерина он пищит открой со мной бородка камешек и крот Екатерина подошла на землю севши вниз исчезла она как Дон Жуан пропала и вышел пекарь нищ больной но с цепочкой золотой стальной

Плебейкин

и ждёт он тускло переправы небрежно гуси плыли вниз повсюду разносились крики загадочного их числа они как сумрачные пики равны косичкам силача

Комендант

о что за сахарные люди им всё играть бы в тары люли не видно пазухам числа но усмехается силач сипят проворные

Скачи, скачи через берег. Что ж вы римляне милые. Чу лоб и усы, нет движенья. Попрошу наоборот.

сипят проворные бараны и вяло морщась издыхают и нет пятёрки бороны коль няньки жёлтые порхают вода стекает парным свистом как цапли прилетают вести

Ненцов. Сомнительно — я бы вас и не узнал.

Около того места где они все собрались был лес. А если повернуться кругом была мельница: плывёшь не плыву.

Петух кареглазый

(песня о втором сыне графа Шереметева)

всю ночь смеялся Кунцев смеялся словно сом всю ночь бурчали долы и бегал Шпажецкий на мост и был он Шпажецкого внук и Кунцев сядет в лодку тут мчится Петров ту ту Фортунов задумчивый сыр молодецкий он злобы надменный песочек уж ныне крутился в чесотке был этот край бухарестский и все там смеялись как вереск вот жучки гудят и ноги дугою расставив капрал орал понимаю я ясли он разумен и счастлив как туча что месяц вот жук нет хоромы мама мама что за спесь долговешни храмы ах нет то уточек монарх иль сих минут монах

Прапорщик

что за удивление за что же букварей давление и что за груз такой навален край называется Ливан там только мужички да спички прозябают в спячке Юпитер там и не жил никогда он в жизни не имел ногтей семерик надеюсь я не имел и после смерти пожелая пожелая на сановника посмотреть вот пушечные плечи и константиновский живот домашние большие щели углов курносый новожил и в этом гугенотском чреве сидела мутная дена она была обнажена на час на градусник на вечер и раздражена потому что утопиться ей пришлось и на нероновом плече уж головка её болталась она козлёнком все сошли и пир пустым остался все подходят к ложу отменно спящего и ночная панихида умилённо зрела гаснет свечка и Руслана петушком в траве лежит на неё сидящую орёл взирал и бегал сказав привык её балет к слезам но не привык к пальбе