Том 1. Шпион, или Повесть о нейтральной территории
Шрифт:
— У нас есть время еще раз побывать у Вашингтона,— сказала мисс Пейтон, направляясь к двери, и добавила с чувством собственного достоинства:— Я сама съезжу к нему; конечно, он не откажется выслушать уроженку его колонии! Ведь наши семьи состоят в дальнем родстве.
— А почему бы нам не обратиться к мистеру Харперу? — спросила Френсис, впервые вспомнив слова, сказанные перед уходом их недавним гостем.
— Харперу? — повторил Данвуди и с быстротой молнии повернулся к ней: — Харперу? Разве вы знаете его?
— Это ни к чему,— сказал Генри, отводя друга в сторону.— Френсис хватается за всякую надежду с горячностью любящей сестры. Выйди, любовь моя, и оставь нас вдвоем.
Но
— Он прожил с нами два дня и был у нас, когда арестовали Генри.
— И вы... вы знаете его?
— Нет,— ответила Френсис, немного оживляясь при виде глубокого интереса Данвуди,— мы его не знаем; он заехал к нам в ненастную ночь и пробыл у нас в доме, пока не кончилась буря. Но он выказал Генри большое участие и обещал ему свою помощь.
— Как! — воскликнул пораженный Пейтон,— Он знает и вашего брата?
— Конечно, именно по его совету Генри скинул парик и чужое платье.
— Но, верно, он не знал, — продолжал Данвуди, побледнев от волнения,— что Генри офицер королевской армии?
— Напротив. Разумеется, знал,— ответила мисс Пейтон,— и даже говорил нам, что Генри поступил крайне неосторожно.
Данвуди поднял роковую бумагу, которая выпала у него из рук и все еще лежала на полу, и принялся внимательно разглядывать ее. Казалось, что-то в этом письме поставило его в тупик, и он задумчиво провел по лбу рукой. Глаза родных были устремлены на него в мучительной тревоге — все боялись снова поддаться возродившейся надежде и вновь испытать жестокое разочарование.
— Что он говорил? Что обещал? — произнес наконец Данвуди в лихорадочном нетерпении.
— Он велел Генри обратиться к нему в случае опасности и обещал отблагодарить сына за гостеприимство отца.
— Он сказал это, зная, что Генри британский офицер?.
— Именно это он, несомненно, имел в виду, говоря об опасности.
— В таком случае, ты спасен! — громко крикнул Пейтон, не в силах сдержать восторг.— Да, спасен, теперь я спасу тебя! Никогда Харпер не нарушает своего слова.
— Но обладает ли он достаточной властью? — спросила Френсис.— Может ли он изменить твердое решение Вашингтона?
— Да, может! — воскликнул Данвуди.— Если кто-нибудь может, то это он, только он! Влияние Грина, Хиса и молодого Гамильтона не может сравниться с властью Харпера! Но повторите мне,— и, бросившись к своей невесте, Данвуди крепко сжал ее руки,— повторите, что он сказал. Он дал вам слово?
— Ну да, конечно, Пейтон. Он дал торжественное обещание помочь Генри, зная все его затруднения.
— Тогда успокойтесь,— воскликнул Данвуди и на миг прижал девушку к своей груди,— Успокойтесь — Генри спасен!
И, не вдаваясь в объяснения, он выбежал из комнаты, покинув ошеломленную семью Уортона. Все застыли в молчании, спрашивая себя, что же это значит, и вскоре услышали топот коня, выскочившего на дорогу с быстротой стрелы, выпущенной из лука.
После внезапного отъезда Пейтона его взбудораженные друзья долгое время обсуждали, удастся ли ему добиться успеха. Однако своей уверенностью он вдохнул в них некоторую бодрость. Каждый чувствовал, что для Генри снова затеплилась надежда, и это всех оживило и поддержало их силы. Один Генри не поддавался общему настроению. Положение его было так ужасно, что он не мог о нем забыть. Он был обречен томиться в неведении несколько часов и знал, что это ожидание несравненно тягостнее, чем даже уверенность в неминуемой смерти. Иное дело Френсис. Влюбленная девушка беззаветно верила Данвуди и не терзала себя сомнениями, которые все равно не
Мисс Пейтон была более сдержанна и не раз предостерегала племянницу, чтоб та не предавалась неумеренному восторгу, пока еще нет твердой уверенности в том, что ее ожидания действительно сбудутся. Однако при этом на губах мисс Дженнет порой мелькала легкая улыбка, противоречившая ее наставлениям.
— Но почему, милая тетя,— весело возразила Френсис на одно из ее замечаний,— вы хотите, чтобы я подавила в себе радость, которую чувствую при мысли о спасении Генри? Ведь вы сами столько раз говорили, что люди, стоящие во главе нашей страны, не могут осудить невинного человека.
— Конечно, я считала, что этого не может быть, дитя мое, и думаю так по-прежнему; но люди должны уметь сдерживать свою радость так же, как и печаль.
Тут Френсис вспомнила признание Изабеллы и, со слезами благодарности взглянув на свою добрейшую тетушку, ответила:
— Вы правы. Но есть такие чувства, которые не повинуются рассудку... Ах, смотрите, вон собираются чудовища в образе людей, чтобы поглядеть на смерть своего ближнего! Они окружают поле, как будто это зрелище для них все равно что военный парад.
— Для наемного солдата смерть и вправду значит немногим больше,— сказал Генри, пытаясь забыть о нависшей над ним опасности.
— Ты смотришь так внимательно, милочка, как будто придаешь большое значение этому военному параду,— заметила мисс Пейтон, видя, что ее племянница не отрывает от окна пристального и задумчивого взгляда.
Но Френсис ничего не ответила.
Она стояла у окна, откуда был ясно виден горный проход, по которому они пересекли высокую гряду, а прямо перед ней возвышалась гора, на ее вершине она тогда заметила таинственную хижину. Каменистые склоны были бесплодны и суровы. Их преграждали огромные и, казалось, неприступные скалистые барьеры, кое-где поросшие низкорослыми дубами с облетевшей листвой. Ферма была не больше чем в полумиле от подошвы горы, и сейчас внимание Френсис привлекла фигура человека, который внезапно появился из-за резко очерченной скалы и тут же снова скрылся за ней. Человек несколько раз повторил этот маневр, и, судя по его действиям, можно было заключить, что это беглец, старающийся хорошенько разглядеть передвижения отряда и ознакомиться с положением дел в долине. Несмотря на дальность расстояния, Френсис тотчас решила, что это Бёрч. Быть может, такое впечатление сложилось у нее отчасти под влиянием внешнего облика незнакомца, но главным образом благодаря воспоминанию о фигуре, виденной ею недавно на вершине этой горы. Френсис была уверена, что это тот же самый человек, хотя теперь у него и не было горба, который она тогда приняла за тюк разносчика.
В ее сознании образ Гарви был так тесно связан с таинственным поведением Харпера, что после всех тревог, пережитых со времени приезда на ферму, она решила скрыть от родных свои наблюдения. Поэтому Френсис сидела молча, раздумывая о вторичном появлении разносчика и стараясь уловить, какая может быть связь между этим непонятным человеком и судьбой ее семьи. Несомненно, он немного смягчил тяжелый удар, обрушившийся на Сару, и вообще никогда не вел себя как враг ее близких.
Френсис долго смотрела на склон в тщетной надежде еще раз увидеть скрывшуюся темную фигуру и наконец повернулась к родным. Мисс Пейтон сидела подле Сары; девушка как будто начинала кое-что понимать, но оставалась по-прежнему безучастной и к радости и к горю.