Том 1. Стихотворения 1828-1831

Лермонтов Михаил Юрьевич

«На темной скале над шумящим Днепром…»^*

На темной скале над шумящим ДнепромРастет деревцо молодое;Деревцо мое ветер ни ночью, ни днемНе может оставить в покое;И, лист обрывая, ломает и гнет,Но с берега в волны никак не сорвет.Таков несчастливец, гонимый судьбой;Хоть взяты желанья могилой,Он должен влачить одинок под лунойОбломки сей жизни остылой;Он должен надежды свои пережитьИ с любовью в сердце бояться любить!

Песня («Не знаю, обманут ли был я…»)^*

I

Не знаю, обманут ли был я,Осмеян

тобой или нет,Но клянуся, что сам любил я,И остался от этого след.Заклинаю тебя всем небеснымИ всем, что не сбудется вновь,И счастием мне неизвестным,О, прости мне мою любовь.

II

Ты не веришь словам без искусства,Но со временем эти листыТебе объяснят мои чувстваИ то, что отвергнула ты.И ты вздохнешь, может статься,С слезою на ясных очахО том, кто не будет нуждатьсяНи в печали чужой, ни в слезах.

III

И мир не увидит холодныйНи желанье, ни грусть, ни мечтыДуши молодой и свободной,С тех пор как не видишь их ты.Но если бы я возвратилсяКо дням позабытых тревог,Вновь так же страдать я б решилсяИ любить бы иначе не мог.

Пир Асмодея^*

(Сатира)

У беса праздник. Скачет представлятьсяЧертей и душ усопших мелкий сброд,Кухмейстеры за кушаньем трудятся,Прозябнувши, придворный в зале ждет.И вот за стол все по чинам садятся,И вот лакей картофель подает,Затем что самодержец МефистофельБыл родом немец и любил картофель.По правую сидел приезжий <Павел>,По левую начальник докторов,Великий Фауст, муж отличных правил(Распространять сужденья дураковОн средство нам превечное доставил).Сидят. Вдруг настежь дверь и звук шагов;Три демона, войдя с большим поклоном,Кладут свои подарки перед троном.

1-ый демон (говорит)

Вот сердце женщины: она искалаОт неба даже скрыть свои делаИ многим это сердце обещалаИ никому его не отдала.Она себе беды лишь не желала,Лишь злобе до конца верна была.Не откажись от скромного даянья,Хоть эта вещь не стоила названья.«C'est trop commun!» [4] воскликнул бес державныйС презрительной улыбкою своей.«Подарок твой подарок был бы славный,Но новизна царица наших дней;И мало ли случалося недавно,И как не быть приятных мне вестей;Я думаю, слыхали даже стеныПро эти бесконечные измены».

4

Это слишком пошло! (Франц.). — Ред.

2-ой демон

На стол твой я принес вино свободы;Никто не мог им жажды утолить,Его земные опились народыИ начали в куски короны бить;Но как помочь? кто против общей моды?И нам ли разрушенье усыпить?Прими ж напиток сей, земли властитель,Единственный мой царь и повелитель.Тут все цари невольно взбеленились,С тарелками вскочили с мест своих,Бояся, чтобы черти не напились,Чтоб и отсюда не прогнали их.Придворные в молчании косились,Смекнув, что лучше прочь в подобный миг:Но главный бес с геройскою ухваткойНа землю выплеснул напиток сладкой.

3-ий демон

В Москву болезнь холеру притащили.Врачи вступились за нее тотчас,Они морили и они лечилиИ больше уморили во сто раз.Один из них, которому служилиМы некогда, во-время вспомнил насИ он кого-то хлору пить заставилИ к прадедам здорового отправил.Сказал и подает стакан фатальныйВластителю поспешною рукой.«Так вот сосуд любезный и печальный,Драгой залог науки докторской.Благодарю. Хотя с полночи дальной,Но мне милее всех подарок твой»,Так молвил Асмодей и всё смеялся,Покуда пир вечерний продолжался.

Сон («Я видел сон: прохладный гаснул день…»)^*

Я видел сон: прохладный гаснул день,От дома длинная ложилась тень,Луна, взойдя на небе голубом,Играла в стеклах радужным огнем;Всё было тихо, как луна и ночь,И ветр не мог дремоты превозмочь.И на большом крыльце меж двух колоннЯ видел деву; как последний сонДуши, на небо призванной, онаСидела тут пленительна, грустна;Хоть, может быть, притворная печальБлестела в этом взоре, но едва ль.Ее рука так трепетна была,И грудь ее младая так тепла;У ног ее (ребенок, может быть)Сидел… ах! рано начал он любить,Во цвете лет, с привязчивой душой,Зачем ты здесь, страдалец молодой?И он сидел и с страхом руку жал,И глаз ее движенья провожал.И не прочел он в них судьбы завет,Мучение, заботы многих лет,Болезнь души, потоки горьких слез,Всё, что оставил, всё, что перенес;И дорожил он взглядом тех очей,Причиною погибели своей…

На картину Рембрандта^*

Ты понимал, о мрачный гений,Тот грустный безотчетный сон,Порыв страстей и вдохновений,Всё то, чем удивил Байрон.Я вижу лик полуоткрытыйОзначен резкою чертой;То не беглец ли знаменитыйВ одежде инока святой?Быть может, тайным преступленьемВысокий ум его убит;Всё темно вкруг: тоской, сомненьемНадменный взгляд его горит.Быть может, ты писал с природы,И этот лик не идеал!Или в страдальческие годыТы сам себя изображал?Но никогда великой тайныХолодный не проникнет взор,И этот труд необычайныйБездушным будет злой укор.

К *** («О, полно извинять разврат…»)^*

О, полно извинять разврат!Ужель злодеям щит порфира?Пусть их глупцы боготворят,Пусть им звучит другая лира;Но ты остановись, певец,Златой венец не твой венец.Изгнаньем из страны роднойХвались повсюду как свободой;Высокой мыслью и душойТы рано одарен природой;Ты видел зло и перед зломТы гордым не поник челом.Ты пел о вольности, когдаТиран гремел, грозили казни;Боясь лишь вечного судаИ чуждый на земле боязни,Ты пел, и в этом есть краюОдин, кто понял песнь твою.

Прощанье («Прости, прости!..»)^*

Прости, прости!О сколько мукПроизвестиСей может звук.В далекий крайУносишь тыМой ад, мой рай,Мои мечты.Твоя рукаОт уст моихТак далека,О лишь на миг,Прошу, придиИ оживиВ моей грудиОгонь любви.Я здесь больной,Один, один,С моей тоской,Как властелин.Разлуку яПереживу ль,И ждать тебяНазад могу ль?Пусть я прижмуУста к тебеИ так умруНа зло судьбе.Что за нужда?Прощанья часПускай тогдаЗастанет нас!