Том 1. Стихотворения 1892-1909

Брюсов Валерий Яковлевич

28 апреля 1898

«Кипит встревоженное море…»

Кипит встревоженное море, Мятутся волны, как в плену; Померк маяк на Ай-Тодоре, Вся ночь приветствует луну. Луна державно делит море: То мрак, то отблесков игра. И спит в серебряном просторе Мир парусов из серебра.

27 июня 1899

«Волны приходят, и волны уходят…»

Волны приходят, и волны уходят, Стелются пеной на берег отлогий. По морю тени туманные бродят, Чайки

летят и кричат, как в тревоге. Много столетий близ отмели дикой Дремлют в развалинах римские стены. Слушают чаек протяжные крики, Смотрят на белое кружево пены.

30 июня 1899

«Обошла тропа утес…»

Обошла тропа утес, Выше всходят буки. Позади лесные звуки, Крики птиц, и диких коз. Впереди редеет лес, Камни у вершины, Ветра свист, полет орлиный, Даль земли и даль небес.

21 июля 1899

«Небо чернело с огнями…»

Небо чернело с огнями, Море чернело без звезд. Плотно обложен камнями Был изогнутый объезд. Вниз виноградник по скату Тихо спускался; толпой Кустики жались брат к брату… Помнишь? мы шли той тропой!

1899

«Белый цвет магнолий…»

Белый цвет магнолий Смотрит, как глаза. Страшно жить на воле: Чуется гроза. Волны, словно стекла, Отражают блеск. Чу! в траве поблеклой Ящерицы треск. Вкруг смотрю смущенно, Взор в листву проник: Там к цветку склоненный Юный женский дик.

1899

«Облака цепляются…»

Облака цепляются За вершины гор. Так слова слагаются В смутный разговор. Горьки и томительны Жалобы твои: То рассказ мучительный О былой любви. Слушаю и думаю Как в тяжелом сне. Облако угрюмое Вниз ползет ко мне.

Июль 1896

«Мерно вьет дорога…»

Мерно вьет дорога Одинокий путь. Я в руках у бога, Сладко дышит грудь. Гордо дремлют буки, Чаща без границ. Все согласны звуки С голосами птиц. Манит тихим зовом Зашумевший ключ. Ветки свисли кровом От пролетных туч. Близкий, бесконечный, Вольный лес вокруг, И случайный встречный Как желанный друг.

14 июля 1899

«Ветер с моря волны гонит…»

Ветер с моря волны гонит, Роет отмель, с сушей споря; Ветер дым до зыби клонит, Дым в пространствах вольных моря. Малых лодок реет стая, Белым роем дали нежит. В белой пене тихо тая, Вал за валом отмель режет.

29 мая 1900

«Из-за облака скользящий…»

Из-за облака

скользящий Луч над эмблемой водой Разбивается блестящей, Серебристой полосой. И спешит волна с тревогой В ярком свете погореть, Набежать на склон отлогий, Потемнеть и умереть.

5 июня 1900

«Море — в бессильном покое…»

Море — в бессильном покое, Образ движенья исчез. Море — как будто литое Зеркало ясных небес. Камни, в дремоте тяжелой, Берег, в томительном сне, Грезят — о дерзкой, веселой, Сладко-соленой волне.

24 июля 1900

Закат

Видел я, над морем серым Змей-Горыныч пролетал. Море в отблесках горело, Отсвет был багрово-ал. Трубы спящих броненосцев, Чаек парусных стада Озарились блеском грозным Там, где зыблилась вода. Сея огненные искры, Закатился в тучу Змей; И зажглись румянцем быстрым Крылья облачные фей.

19 июня 1900

Еще закат

И мирный вечера пожар

Волна морская поглотила.

Тютчев

Свой круг рисуя все ясней, Над морем солнце опускалось, А в море полоса огней, Ему ответных, уменьшалась. Где чары сумрака и сна Уже дышали над востоком, Всходила мертвая луна Каким-то жаждущим упреком. На вдоль по тучам, как убор, Сверкали радужные пятна, И в нежно-голубой простор Лился румянец предзакатный.

28 июня 1900

В стенах

«Люблю я линий верность…»

Люблю я линий верность, Люблю в мечтах предел. Меня страшит безмерность И чудо божьих дел. Люблю дома, не скалы. Ах, книги краше роз! — Но милы мне кристаллы И жало тонких ос.

13 ноября 1898

«Я люблю большие дома…»

Я люблю большие дома И узкие улицы города, — В дни, когда не настала зима, А осень повеяла холодом. Пространства люблю площадей, Стенами кругом огражденные, — В час, когда еще нет фонарей, А затеплились звезды смущенные. Город и камни люблю, Грохот его и шумы певучие, — В миг, когда песню глубоко таю, Но в восторге слышу созвучия.

29 августа 1898

«Когда сижу один и в комнате темно…»

Когда сижу один и в комнате темно, И кто-то за стеной играет долго гаммы, — Вдруг фонари зажгут, и свет, пройдя в окно, Начертит на стене оконные две рамы; И мыслю я тогда, усталый и больной: «Фонарь, безвестный друг! ты близок! ты со мной!» А после из-за крыш подымется луна, И, вспыхнув, облака уйдут как фимиамы, И светлый луч луны, пройдя стекло окна, Начертит явственней оконные две рамы; О, как я оживлен! дрожа, мечтаю я: «Луна, заветный друг! ты близко! ты — моя!»