Том 1. Стихотворения, 1912–1931 гг.

Пастернак Борис Леонидович

Перенесутся за ночь,С крыльца вдохнут эссенцииИ бросятся хозяйничатьПорывом полотенец?

Увидят тень орешникаНа каменном фундаменте?Узнают день, сгоревшийС восхода на свиданьи?

Зачем тоску упрямить,Перебирая мелочи?Нам изменяет память,И гонит с рельсов стрелочник.

У СЕБЯ ДОМА

Жар на

семи холмах,Голуби в тлелом сенце.С солнца спадает чалма:Время менять полотенце(Мокнет на днище ведра)И намотать на купол.

В городе – говор мембран,Шарканье клумб и кукол.

Надо гардину зашить:Ходит, шагает масоном.Как усыпительно – жить!Как целоваться – бессонно!

Грязный, гремучий, в постельПадает город с дороги.Нынче за долгую степьВеет впервые здоровьем.Черных имен духотыНе исчерпать.Звезды, плацкарты, мосты,Спать!

ЕЛЕНЕ

ЕЛЕНЕ

Я и непечатнымСловом не побрезговал бы,Да на ком искать нам?Не на ком и не с кого нам.

Разве просит арумУ болота милостыни?Ночи дышат даромТропиками гнилостными.

Будешь – думал, чаял —Ты с того утра виднеться,Век в душе качаясьЛилиею, праведница!

Луг дружил с замашкойФауста, что ли, Гамлета ли,Обегал ромашкой,Стебли по ногам летали.

Или еле-еле,Как сквозь сон овеиваяЖемчуг ожерельяНа плече Офелиином.Ночью бредил хутор:Спать мешали перистыеТучи. Дождик куталНиву тихой переступьюОсторожных капель.Юность в счастье плавала, какВ тихом детском храпеНаспанная наволока.Думал, – Трои б век ей,Горьких губ изгиб целуя:Были дивны векиЦарственные, гипсовые.Милый, мертвый фартукИ висок пульсирующий.Спи, царица Спарты,Рано еще, сыро еще.Горе не на шуткуРазыгралось, навеселе.Одному с ним жутко.Сбесится, – управиться ли?Плачь, шепнуло. Гложет?Жжет? Такую ж на щеку ей!Пусть судьба положит —Матерью ли, мачехой ли.

КАК У НИХ

Лицо лазури пышет над лицомНедышащей любимицы реки.Подымется, шелохнется ли сом, —Оглушены. Не слышат. Далеки.Очам в снопах, как кровлям, тяжело.Как угли, блещут оба очага.Лицо лазури пышет над челомНедышащей подруги в бочагах,Недышащей питомицы осок.То ветер смех люцерны вдоль высот,Как поцелуй воздушный, пронесет,То, княженикой с топи угощен,Ползет и губы пачкает хвощомИ треплет речку веткой по щеке,То киснет и хмелеет в тростнике.У окуня ли ёкнут плавники, —Бездонный день – огромен и пунцов.Поднос Шелони – черен и свинцов.Не свесть концов и не поднять руки...Лицо лазури пышет над лицомНедышащей любимицы реки.

ЛЕТО

Тянулось в жажде к хоботкамИ бабочкам и пятнам,Обоим память оботкавМедовым, майным, мятным.Не ход часов, но звон цеповС восхода до заходаВонзался в воздух сном шипов,Заворожив погоду.Бывало – нагулявшись всласть,Закат сдавал цикадамИ звездам и деревьям властьНад кухнею и садом.Не тени, – балки месяц клал,А то бывал в отлучке,И тихо, тихо ночь теклаТрусцой, от тучки к тучке.Скорей со сна, чем с крыш; скорейЗабывчивый, чем робкий,Топтался дождик у дверей,И пахло винной пробкой.

Так пахла пыль. Так пах бурьян.И, если разобраться,Так пахли прописи дворянО равенстве и братстве.

Вводили земство в волостях,С другими – вы, не так ли?Дни висли, в кислице блестя,И винной пробкой пахли.

ГРОЗА, МОМЕНТАЛЬНАЯ НАВЕК

А затем прощалось летоС полустанком. Снявши шапку,Сто слепящих фотографийНочью снял на память гром.

Меркла кисть сирени. В этоВремя он, нарвав охапкуМолний, с поля ими трафилОзарить управский дом.

И когда по кровле зданьяРазлилась волна злорадстваИ, как уголь по рисунку,Грянул ливень всем плетнем,

Стал мигать обвал сознанья:Вот, казалось, озарятсяДаже те углы рассудка,Где теперь светло, как днем!

ПОСЛЕСЛОВЬЕ

* * *

Любимая, – жуть! Когда любит поэт,Влюбляется бог неприкаянный.И хаос опять выползает на свет,Как во времена ископаемых.

Глаза ему тонны туманов слезят.Он застлан. Он кажется мамонтом.Он вышел из моды. Он знает – нельзя:Прошли времена и – безграмотно.

Он видит, как свадьбы справляют вокруг.Как спаивают, просыпаются.Как общелягушечью эту икруЗовут, обрядив ее, – паюсной.

Как жизнь, как жемчужную шутку Ватто,Умеют обнять табакеркою.И мстят ему, может быть, только за то,Что там, где кривят и коверкают,

Где лжет и кадит, ухмыляясь, комфортИ трутнями трутся и ползают,Он вашу сестру, как вакханку с амфор,Подымет с земли и использует.

И таянье Андов вольет в поцелуй,И утро в степи, под владычествомПылящихся звезд, когда ночь по селуБелеющим блеяньем тычется.