Том 1. Стихотворения и поэмы 1899-1926

Волошин Максимилиан Александрович

1907

В цирке

Андрею Белому

Клоун в огненном кольце… Хохот мерзкий, как проказа, И на гипсовом лице Два горящих болью глаза. Лязг оркестра; свист и стук. Точно каждый озабочен Заглушить позорный звук Мокро хлещущих пощечин. Как огонь, подвижный круг. Люди – звери, люди – гады, Как стоглазый, злой паук, Заплетают в кольца взгляды. Всё крикливо, всё пестро… Мне б хотелось вызвать

снова Образ бледного, больного, Грациозного Пьеро. В лунном свете с мандолиной Он поет в своем окне Песню страсти лебединой Коломбине и луне. Хохот мерзкий, как проказа; Клоун в огненном кольце. И на гипсовом лице Два горящих болью глаза.

1903

Москва

Рождение стиха

Бальмонту

В душе моей мрак грозовой и пахучий… Там вьются зарницы, как синие птицы… Горят освещенные окна… И тянутся длинны, Протяжно-певучи Во мраке волокна… О, запах цветов, доходящий до крика! Вот молния в белом излучьи… И сразу всё стало светло и велико… Как ночь лучезарна! Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно В влюбленном созвучии. Из недра сознанья, со дна лабиринта Теснятся виденья толпой оробелой… И стих расцветает цветком гиацинта, Холодный, душистый и белый.

1904

Париж

«К твоим стихам меня влечет не новость…»

Балтрушайтису

К твоим стихам меня влечет не новость, Не яркий блеск огней: В них чудится унылая суровость Нахмуренных бровей. В них чудится седое безразличье, Стальная дрема вод, Сырой земли угрюмое величье И горько сжатый рот.

1903

Москва

«Концом иглы на мягком воске…»

Графине Софье И. Толстой

Концом иглы на мягком воске Я напишу твои черты: И индевеющие блестки Твоей серебряной фаты, И взгляд на всё разверстый внове, И оттененный тонко нос, И тонко выгнутые брови, И пряди змейных, тонких кос, Извив откинутого стана, И нити темно-синих бус, Чувяки синего сафьяна И синий шелковый бурнус. А сзади напишу текучий, Сине-зеленый, пенный вал, И в бирюзовом небе тучи, И глыбы красно-бурых скал.

1909

Коктебель

«К этим гулким морским берегам…»

Ел. Дмитриевой

К этим гулким морским берегам, Осиянным холодною синью, Я пришла по сожженным лугам, И ступни мои пахнут полынью. Запах мяты в моих волосах, И движеньем измяты одежды; Дикой масличной ветвью в цветах Я прикрыла усталые вежды. На ладонь опирая висок И с тягучею дремой не споря, Я внимаю, склонясь на песок, Кликам ветра и голосу моря…

Май 1909

Коктебель

«Эти

страницы – павлинье перо…»

На книге Лафорга

Эти страницы – павлинье перо, – Трепет любви и печали. Это больного Поэта-Пьеро Жуткие salto-mortale.

«Небо запуталось звездными крыльями…»

Ол. Серг. Муромцевой

Небо запуталось звездными крыльями В чаще ветвей. Как колонны стволы. Падают, вьются, ложатся с усильями По лесу полосы света и мглы. Чу! по оврагам лесным – буераками Рвется охота… и топот и звон. Ночью по лесу, гонимый собаками, Мчится влюбленный Олень-Актеон. Ходит туман над росистой поляною. Слабо мерцает далекий ледник. К красной сосне, словно чернью затканою, Кто-то горячей щекою приник. Грустная девочка – бледная, страстная. Складки туники… струи серебра… Это ли ночи богиня прекрасная – Гордого Феба сестра? Топот охоты умолк в отдалении. Воют собаки, голодны и злы. Гордость… и жажда любви… и томление… По лесу полосы света и мглы.

1902

Париж

Allee d'Observatoire [2]

Когда время останавливается

«Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо…»

Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо. Вечность лишь изредка блещет зарницами. Время порывисто дует в лицо. Годы несутся огромными птицами. Клочья тумана – вблизи… вдалеке… Быстро текут очертанья. Лампу Психеи несу я в руке – Синее пламя познанья. В безднах скрывается новое дно. Формы и мысли смесились. Все мы уж умерли где-то давно… Все мы еще не родились.

2

Аллея Обсерватории (фр.)

Июнь 1904

«Быть заключенным в темнице мгновенья…»

Быть заключенным в темнице мгновенья, Мчаться в потоке струящихся дней. В прошлом разомкнуты древние звенья, В будущем смутные лики теней. Гаснуть словами в обманных догадках, Дымом кадильным стелиться вдали. Разум запутался в траурных складках, Мантия мрака на безднах земли. Тени Невидимых жутко громадны, Неосязаемо близки впотьмах. Память – неверная нить Ариадны – Рвется в дрожащих руках. Время свергается в вечном паденьи, С временем падаю в пропасти я. Сорваны цепи, оборваны звенья – Смерть и Рожденье – вся нить бытия.

<Июль 1905>

«И день и ночь шумит угрюмо…»

И день и ночь шумит угрюмо, И день и ночь на берегу Я бесконечность стерегу Средь свиста, грохота и шума. Когда ж зеркальность тишины Сулит обманную беспечность, Сквозит двойная бесконечность Из отраженной глубины.

<1903>