Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Шрифт:
Джилл стояла, глядя на него в недоумении. Деньги, как таковые, никогда не участвовали в ее жизни. Были вещи, которые хотелось иметь и за которые следовало платить деньгами, но это была забота дяди Криса, а она все воспринимала как должное.
— Я не понимаю…
Но тут же поняла, что понимает, и огромная волна жалости затопила ее. Дядя такой хороший! Как ему трудно стоять вот так и рассказывать! Она не ощущала, что ущерб нанесен ей, а только смущалась, что приходится видеть унижение старого друга. Все приятное в ее жизни было неразрывно связано с дядей. Она помнила, как он, точно такой же, как сейчас, только волосы чуть погуще, неустанно играл с ней на жарком солнце. Она помнила, как он сидел с ней допоздна, когда она вернулась домой с первых своих взрослых танцев. Они пили какао и обсуждали, обсуждали, обсуждали все, пока не запели птицы
— Бедный ты мой! — вздохнула она.
Дядя Крис смотрел красивыми синими глазами прямо перед собой. Поза его намекала на стойкость. Посторонний, заглянувший в комнату, решил бы, что девушка старается улестить прямолинейного, воинственного папу на поступок, которому противится его честная натура. Сейчас дядя Крис мог бы позировать для статуи «Нравственность». Когда Джилл заговорила, он как будто сломался.
— Я — бедный?
— Разумеется! И перестань напускать на себя величественный и трагический вид. Тебе он не подходит. Для этого ты слишком элегантен.
— Но, моя дорогая! Ты ничего не поняла!.. — Нет, я все понимаю.
— Я растратил все твои деньги. Твои!
— Понятно. Ну какое это имеет значение?
— Как, какое! Джилл, разве ты на меня не сердишься?
— Да как же можно сердиться на старенького добряка? Отшвырнув сигару, дядя Крис обнял Джилл. На минутку она испугалась, что сейчас дядя расплачется. Она молилась, хоть бы он не заплакал. Ну, это совсем уж кошмар! У нее появилось чувство, будто дядя — совсем маленький и не может о себе позаботиться. Ей надо утешать и защищать его.
— Джилл, — проговорил дядя Крис, давясь слезами, — ты… ты — стойкий маленький солдатик!
Джилл поцеловала его и отошла, занявшись цветами, повернулась к нему спиной. Напряжение было снято, и она хотела дать ему время опомниться. Она знала дядю достаточно хорошо и не сомневалась, что очень скоро жизнеспособность возьмет верх. Он не умеет долго пребывать на дне пропасти.
Тишина дала ей возможность обдумать все четче, чем в первом порыве жалости. Теперь она поняла, чем это обернется для нее. Нелегко принять голый факт — она без гроша, и все эти удобства, вся красота больше не принадлежат ей. На минутку ее обуяла паника, даже дыхание перехватило, точно ледяной водой плеснули в лицо. Она ощутила почти физическую боль, словно оживали занемевшие ноги. Когда она поправляла цветы, руки у нее дрожали и, чтобы не расплакаться, ей пришлось прикусить губу.
С паникой она сражалась в одиночку и победила. Дядя Крис, быстро приходивший в себя у камина, и не заподозрил, какая борьба шла рядом. Он опять обрел веселость и жизнерадостность. Теперь, когда с неприятной обязанностью было покончено, он снова смотрел на мир веселым взглядом авантюриста. Для него лично, убеждал он себя, лучшего и не придумать. От такой жизни он обленился и постарел. Ему требовался толчок. Его смекалка, за счет которой он некогда так весело жил, притупилась в стоячем болоте благополучия. Что ж, ему выпал шанс снова потягаться с миром. Огорчался он только из-за Джилл, но оптимизм его, никогда не сдававшийся надолго, твердил: с ней все будет в порядке! С тонущего корабля она шагнет в безопасное укрытие, под крылышко Дэре-ка Андерхилла, богатого, с высоким положением в обществе. А сам он отправится на поиски новой жизни. Синие глаза дяди Криса заблестели новым огнем — он воображал, каким станет. Он чувствовал себя охотником, выступающим в охотничью экспедицию. Для человека с мозгами всегда найдутся приключения и трофеи, он сумеет отыскать и захватить их. Да, очень удачно, что у Джилл есть Дэрек…
Джилл тоже думала о Дэреке. Паника улетучилась, и непонятная ликующая возбужденность охватила ее. Если Дэрек сейчас захочет взять ее в жены, то, значит, его любовь — самое сильное, что есть в мире. Она придет к нему, словно нищенка-девица к королю Кофетуа. [32]
Покашляв, дядя Крис нарушил молчание. От этого кашля Джилл опять улыбнулась, сразу догадавшись, что дядя снова стал самим собой.
— А теперь скажи, дядя
32
Король Кофетуа — легендарный король из Африки, полюбивший нищенку. Впервые упоминается в старинных балладах, потом — у Шекспира, в «Тщетных усилиях любви» (IV, 1), «Ромео и Джульетте» (II, 1) и части 2-й «Генриха IV» (V, 3).
— Ну, как тут скажешь, душенька! Думаю, сотня-другая у нас осталась. Достаточно, чтобы продержаться, пока ты не выйдешь замуж. А потом — это уже неважно. — Дядя Крис щелчком сбил пылинку с рукава. Невольно Джилл подумалось, что жест этот — символ его отношения к жизни. Столь же беспечно и легко сощелкивает он и жизненные проблемы. — Обо мне, дорогая, беспокоиться не надо. Со мной все будет хорошо. Я и прежде прокладывал себе дорогу в жизни. Отправлюсь в Америку, попытаю удачи. Ты не представляешь себе, сколько вариантов там возникает! Ей-богу, что касается меня, лучшего просто и быть не могло. Обленился до невозможности. Самому противно. Поживи я такой жизнью еще годика два и, черт подери, я просто впал бы в старческий маразм. Решительно, у меня случилось бы ожирение мозга! Да-да.
Джилл, свалившись на тахту, хохотала до слез. Пусть дядя Крис и виноват в этом несчастье, но, безусловно, он помогает его вынести. Какого бы ни заслуживал он порицания с точки зрения строгой морали, вину свою загладить он умеет. Да, он разрушил ее жизнь, зато помогает улыбаться на ее руинах.
— Дядя Крис, ты читал «Кандида»?
— «Кандида»? Нет. — Дядя Крис помотал головой. Он читал запоем разве только спортивную прессу.
— Это роман Вольтера. Там есть такой доктор Панглосс, и он считает — все к лучшему в этом лучшем из миров.
Дядю Криса кольнула неловкость. Ему пришло в голову, что, пожалуй, чересчур живой темперамент подвел его, и он невольно занял слишком восторженную позицию. Подергав себя за ус, он снова настроился на минорный лад.
— Ты только не подумай, будто я не понимаю, что натворил. Я очень виню себя, — прочувствованно проговорил он, сощелкивая еще одну пылинку. — Очень и очень. Твоей матери ни в коем случае не следовало назначать меня опекуном. Она всегда верила в меня, и вот как я отплатил ей. — Он высморкался, маскируя чувства, не подобающие мужчине. — Не гожусь я для такой роли. Нет! Смотри, Джилл, никогда не соглашайся на опекунство! Просто чертовщина какая-то творится, когда хранишь чужие деньги. Сколько ни тверди себе, что чужие, а все равно так и чудится, будто твои собственные. Все равно кажется — можешь делать с ними, что угодно. Лежат себе и кричат: «Потрать нас! Потрать!» Ну, ты и черпаешь понемножечку, пока вдруг — бац! — а черпать-то больше и нечего! Осталось лишь далекое шуршание, лишь призраки утраченных купюр. Вот так все было и со мной. Как-то само катилось. Я едва осознавал, чтб происходит. Сегодня — чуточку, завтра — капельку… Словно снег, тающий на вершине горы. И однажды утром — все исчезло! — Дядя Крис подчеркнул слова жестом. — Я сделал, что смог. Когда обнаружил, что осталось всего несколько сотен, то рискнул ради тебя. Сплошные чувства и ни капли разума! Вот тебе весь Кристофер Сэлби! Один тип в клубе, болван какой-то — забыл уж, как его зовут, — шепнул мне: «Объединенные краски». А-а, Монро, вот как его зовут! Джимми Монро. Болтал о великом будущем британских красок, когда Германия сошла с дорожки… ну, короче говоря, послушался я его совета. Купил, черт возьми! А сегодня утром эти краски полыхнули синим пламенем. Вот тебе и вся история!
— А теперь, — заметила Джилл, — наступила расплата.
— Какая там расплата! — легко отмахнулся дядя Крис— Счастье на пороге, дорогая! Счастье! Свадебные колокола, и… тому подобное! — Он храбро расставил ноги на каминном коврике и выпятил грудь. На этой стадии он не допустит ни малейшего пессимизма. Праздник начинается. — Ты же не предполагаешь, что если ты потеряла деньги… э, ну, то есть, я потерял твои деньги, это повлияет на превосходнейшего молодого человека? Нет, он не из таких! Он всегда мне нравился. Кому-кому, а ему можно доверять! Кроме того, — раздумчиво добавил он, — зачем сообщать ему немедленно? Скажешь после свадьбы. Так, с месяц легко будет сохранить видимость.