Том 12. Статьи, заметки, стенограммы выступлений
Шрифт:
Дальше торговец механическими, самопришивающимися пуговицами:
Если некому пришивать * — Для этого не стоит жениться. Если жена не пришивает — Из-за этого не стоит разводиться. 3 рубля дюжина. Пожалте!Хочешь не хочешь — купишь. До сих пор передо мной в коробке на столе три дюжины валяются.
Учись на мелочах.
[ 1923]
О мелочах *
В речах Ильича * постоянно бывают указания на «веревочки», на веревочки, которые в хозяйстве обязательно пригодятся * . <…>
Эти мелочи, незаметные на первый взгляд, пустяковые по своему личному значению, — в общем отымают огромный запас сил и энергии, запас, которого бы хватило и на большие дела.
При поездке по Европе бросается в глаза это внимание к пустяку.
Например, маленький вопрос — о номерации домов. У нас стоишь перед № 10 и думаешь с тоской: справа длинный забор, слева огромный пустырь, где же, чорт бы его побрал, № 12? Идешь наугад налево, тратишь минут пять и натыкаешься на № 8 — обратно идешь еще минут десять!
А в Берлине под каждым номером — еще стрелка, указывающая направление номерации. Тут зря не пойдешь — каждая минута на счету.
Ввести б это у нас — сколько времени отчислится городу в год!
Еще мелочь:
На каждой стройке имеются прекрасные леса.
Стройка кончена, леса снимаются и идут или на топку, или на какие-нибудь посторонние изделия.
В Берлине все леса сборные. На каждой вертикальной балке — множество отверстий, чтоб можно было на разной высоте в зависимости от размеров дома укреплять стропила.
При таких условиях и леса можно делать основательнее и комфортабельнее.
Стройка окончена, леса разбираются и переносятся на новую стройку.
Может быть даже контора «Даю на прокат леса!»
Таких примеров — огромное количество.
Маленькое усовершенствование — бережет огромное время.
Внимание мелочи!
[ 1923]
До *
Эти 12 месяцев работал больше, чем когда-либо.
Для нас, мастеров слова России Советов, маленькие задачки чистого стиходелания отступают перед широкими целями помощи словом строительству коммуны.
В этот же год мною написаны многие агитки-лубки: «Вон самогон», «Ни бог, ни ангелы бога человеку не подмога», а также многочисленные вещи в городских и деревенских бюллетенях ЦК * .
Вполне отвечая за эти вещи, не помещаю здесь, считая их, по словесному мастерству, производными от вещей, печатаемых в этой книге.
Образцом даю «О том, как у Керзона».
Даю образец также моей рекламы.
Печатаю «Про это» — вещь, обещанную в моей книге «13 лет работы» в качестве большой любовной поэмы.
Это для меня, пожалуй и для всех других, вещь наибольшей и наилучшей обработки.
Примечание.
Аэроплан, летевший за нами с нашими вещами, был снижен мелкой неисправностью под каким-то городом.
Чемоданы были вскрыты, и мои рукописи взяты какими-то крупными жандармами какого-то мелкого народа.
Поэтому вещи, восстанавливаемые памятью, будут слегка разниться от первоначальных вариантов.
Афиширую!
Сейчас пишу * :
Роман (20–40 листов), проза.
Пьеса (16 картин от Адама и Евы).
Образцовая повесть.
Эпопея Красной Армии.
Стихи о Нордене.
Стихи о Нордернее.
О Сене и Пете * (детское).
Названия есть, совершенствуются и будут опубликованы.
25/VII-23. Берлин.
Леф и МАПП *
Леф заключил соглашение с МАППом, авангардом молодой пролетарской литературы.
В чем смысл этого соглашения?
Что у нас общего?
Мы видим, что пролетарской литературе грозит опасность со стороны слишком скоро уставших, слишком быстро успокоившихся, слишком безоговорочно принявших в свои объятия кающихся заграничников * , мастеров на сладкие речи и вкрадчивые слова.
Мы дадим организованный отпор тяге «назад!», в прошлое, в поминки.
Мы утверждаем, что литература не зеркало, отражающее историческую борьбу, а оружие этой борьбы.
Леф не затушевывает этим соглашением разниц наших профессиональных и производственных принципов.
Леф неуклонно развивает намеченную им работу.
Леф рад, что с его маршем совпал марш передового отряда пролетарской молодежи.
Леф приветствует МАПП.
[ 1923]
Подождем обвинять поэтов *
— Поэты не идут.
— Поэтов не читают.
— Поэтов не покупают.
— Издавать стихи убыточно.
Эти утверждения считаются бесспорными. Об этом заявляют злорадные издатели. С этим сочувственно соглашаются редакторы. Про это безнадежно причитают поэты.
Не то чтобы не шли плохие, не то чтобы не читались начинающие, не то чтобы не покупали некоторых, не то чтобы убыточны дорогие — нет, вся поэзия без исключения взята под сомнение: