Том 13. Салли и другие
Шрифт:
— Прекрасно, — с энтузиазмом сказала Салли, однако голос ее звучал фальшиво. Не этого она желала для Джеральда. Она мечтала, как он триумфатором входит на Бродвей под знаменем прославленного импресарио, имя которого внушает уважение, так что союз с человеком, знаменитым лишь тем, что ему принадлежит, если верить городским слухам, величайший в истории мироздания склад спиртного, казался ей унизительным.
— Я думал, ты будешь довольна, — сказал Джеральд.
— Я довольна, — спохватилась Салли.
С присущим ей оптимизмом, который никогда надолго не покидал ее, она уже начала бороться с мимолетным
— А кто сыграет Рут? — спросила она. — У тебя, наверное, уже есть кто-нибудь на примете? Здесь нужна очень умная актриса. Крэкнелл что-нибудь говорит?
— О, да. Конечно, мы это обсуждали.
— Ну и?
— Понимаешь…
Салли вновь заметила это странное, вороватое замешательство. Казалось, сегодня Джеральд не может начать ни одной фразы, предварительно не ощупав почву перед собой, словно осторожно пробирается по темной тропинке. Ей это было совершенно очевидно, потому что такой стиль значительно отличался от его обычной, прямой манеры. Джеральд был не из тех, кто смущается. Решительный и властный, он привык говорить с Салли немного свысока. Сегодня он казался другим.
Он остановился, помолчал немного и опять задал вопрос:
— Ты знаешь Мейбл Хобсон?
— Мейбл Хобсон? Конечно, я видела ее в каком-то ревю. Салли вздрогнула. Ее кольнуло подозрение столь ужасное, что в тот же миг она поняла его абсурдность. И все же, так ли это нелепо? Большинство бродвейских слухов в конце концов доходили и до пансиона. Главным образом, их приносил этот бывалый повеса, невзрачный молодой человек, который был такого высокого мнения о Свистуне Бенни; так что Салли была в курсе того, что имя Реджинальда Крэкнелла, которое всегда шло в паре с чьим-то, в последнее время склоняли вместе с именем мисс Хобсон. И в данном случае, казалось, слухи не врут, поскольку упомянутая леди была именно из тех неотразимых блондинок, на которых обычно и клюют Крэкнеллы. Но даже если так…
— Кажется, этот тип… — сказал Джеральд. — Крэкнелл… — Он избегал смотреть в горящие ужасом глаза Салли. — Словом, Крэкнелл верит в мисс Хобсон… и… ну, он думает, ей эта роль подойдет.
— О, Джерри!
Неужели любовь могла быть настолько слепа? Неужели сердце, пусть и такое большое, как у Реджинальда Крэкнелла, могло настолько подчинить себе его бедную голову, что он готов доверить роль Рут женщине, которая, когда режиссер ее последнего спектакля предложил ей пройти через сцену и поставить вазу с розами на стол, заявила, что она не танцовщица? Даже истомившийся от любви Реджинальд, казалось бы, мог заметить, что великие драматические актрисы обыкновенно сделаны из другого теста.
— О, Джерри! — повторила она.
Последовало неловкое молчание. Они развернулись и пошли назад к дому. Как-то незаметно Джеральд высвободил Руку. Салли чувствована тупую, почти физическую боль.
— Джерри, может, не стоит? — вырвалось у нее. Услышав этот вопрос, молодой человек вернулся к своей обычной
— Не стоит? Конечно, стоит. Пьесу поставят на Бродвее, вот что главное. Господи! Я так давно пытаюсь пристроить что-нибудь на Бродвее, а теперь должен упустить свой шанс только потому, что подбор актеров оставляет желать лучшего.
— Но, Джерри! Мейбл Хобсон! Она… Она погубит пьесу!
— Глупости. Не так уж она плоха. Потом, эту роль невозможно испортить. Кроме того, мисс Хобсон пользуется известностью, у нее есть поклонники, а Крэкнелл ради спектакля выложит любые деньги. В любом случае, это будет неплохим началом. Конечно, стоит.
Филлмора подобная речь впечатлила бы. Он распознал бы в ней особое звучание, характеризующее даже незначительные высказывания тех, кто своего добьется. На Салли эти слова подействовали не сразу. Тем не менее привычка во всем видеть светлую сторону в дополнение к основному пункту ее кредо, согласно которому возлюбленный просто не может ошибаться, в конце концов подняли ей настроение. Конечно, Джерри прав. Глупо отказываться от контракта лишь потому, что не все его пункты тебя устраивают.
— Дорогой мой! — с любовью сказала она, вновь беря его под руку и покаянно пожимая ее. — Ты совершенно прав. Конечно, теперь я и сама понимаю. Просто вначале это известие меня потрясло. Все будет замечательно. А теперь давай-ка пересчитаем наших цыплят. Как ты собираешься тратить деньги?
— По крайней мере, я уже решил, как потрачу один доллар, — сказал Джеральд, полностью оправившись.
— Я говорю о больших деньгах. Что доллар…
— Столько стоит свидетельство о браке.
Салли сжала его руку.
— Леди и джентльмены, — сказала она. — Взгляните на этого человека. Смотрите внимательно. Мой супруг!
Глава II ПОЯВЛЯЕТСЯ РЫЖИК
Салли сидела, привалившись спиной к песчаной дюне, и, чуть прикрыв глаза, наблюдала за утренней жизнью Ровиля-сюр-Мер. Как и на большинстве французских курортов, в Ровиле утро — это время, когда отдыхающие в полном составе стекаются на пляж. Усатые отцы семейств яркими пятнами выделяются на переднем плане. Их чада и домочадцы толкаются под разноцветными зонтиками. Туда-сюда бродят собаки. Малыши усердно работают совочками, то и дело прерываясь, чтобы огреть этим удобным инструментом соседа. Похожий на военного пудель подошел к Салли и, обнаружив, что наткнулся на обладательницу коробки с конфетами, решил задержаться и проследить за развитием событий.
На свете есть мало вещей, столь же приятных, как их ожидание. Каникулы Салли оказались исключением из правила. Это был дивный месяц блаженного счастья. Она неспешно кочевала по французским городам, пока, наконец, не осела в Ровиле, который покорил ее голубым небом, белоснежными отелями вдоль набережной, казино и всеобщим ликованием. Она осталась бы в этом городке надолго, однако тут раздался зов родины. Джеральд писал ей, что пьесу решено играть сначала в Детройте, а уж потом в Нью-Йорке, и премьера состоится вот-вот, так что если она хочет попасть на нее, ей нужно срочно возвращаться. До обидного отрывочное и торопливое послание занятого человека: однако оставить его без внимания Салли не могла и уезжала из Ровиля завтра.