Том 15. Дела и речи
Шрифт:
После конституционной монархии страна привыкнет к интенсивному росту демократического движения, точно так же как после абсолютной монархии она привыкла в конце концов к бурному развитию либерального движения, и общественное процветание выйдет из республиканских волнений, как оно вышло из волнений конституционной монархии, выросшим и окрепшим. Народные стремления войдут в определенную колею, как вошли в нее буржуазные страсти. Такая большая нация, как французская, всегда в конце концов приходит в равновесие. Самые ее размеры обеспечивают ей устойчивость.
И потом — следует вам сказать — свободная печать, полноправная трибуна,
Вот что я могу ответить господину Беррье.
Вы видите, господа, что в этом споре монархия не может сослаться ни на пользу, ни на политическую устойчивость, ни на финансовые гарантии, ни на общественное процветание, ни на право, ни на факты.
Теперь — так как пора уже подойти к этому — выясним, в чем же смысл нападения на конституцию, которое лишь маскирует нападение на республику?
Господа, я обращаю этот вопрос к старейшим, к поседевшим, но по-прежнему наиболее влиятельным вождям монархической партии, к тем, кто, как и мы, были членами Учредительного собрания, к тем, с кем я не смешиваю — объявляю об этом — благородную молодежь из их партии, которая следует за ними лишь скрепя сердце. Я не хочу никого оскорблять, я уважаю всех членов этого собрания, и если у меня вырвется какое-нибудь слово, которое может обидеть кого бы то ни было из моих коллег, я заранее беру его обратно.
Но все же я не могу не сказать этого: раньше были такие роялисты, которые…
Г-н Калле.Вам об этом кое-что известно. (Восклицания слева. Возгласы: «Не прерывайте!»)
Г-н Шаррас (обращаясь к Виктору Гюго).Покиньте трибуну!
Виктор Гюго.Очевидно, нет больше свободы трибуны! (Протесты справа.)
Председатель.Спросите у господина Мишеля, депутата от Буржа, упразднена ли свобода трибуны?
Г-н Суби.Она должна существовать для всех, а не для одного.
Председатель.Господин Суби, ораторы меняются, а Собрание остается все тем же. Оратор сам создает себе аудиторию. Об этом вам было сказано позавчера, и сказал это господин Мишель, депутат от Буржа.
Г-н Ламарк.Он сказал как раз обратное.
Председатель.Ну, это мой вариант.
Г-н Мишель, депутат от Буржа (с места).Господин председатель, позвольте мне сделать небольшое замечание. (Председатель знаком выражает согласие.)Вы вывернули наизнанку то, что я сказал вчера. И сказанное мной принадлежит не мне. Мысль эту высказал величайший из ораторов семнадцатого века — Боссюэ. Он не говорил, что оратор создает аудиторию; он сказал, что аудитория создает оратора. (Возгласы слева: «Превосходно!
Председатель.Если даже перевернуть эту сентенцию, то суть дела от этого не изменится: оратор неизбежно оказывает воздействие на собрание, а собрание на оратора. Сам Руайе-Коллар, отчаявшись в попытках заставить аудиторию выслушивать известного рода высказывания, говорил ораторам: «Заставляйте себя слушать». Я заявляю, что не имею возможности в равной мере обеспечивать тишину для всех ораторов, столь не похожих друг на друга. (Шум и веселое оживление на скамьях большинства. Ропот и различные интерпелляции слева.)
Г-н Эмиль де Жирарден.Какое вы имеете право наносить оскорбления?
Г-н Шаррас.Это наглость!
Виктор Гюго.Господа, на цитату из Руайе-Коллара, обращенную ко мне господином председателем, я отвечу цитатой из Шеридана, который сказал: «Когда председатель перестает защищать оратора, свобода трибуны ликвидируется». (Продолжительные аплодисменты слева.)
Г-н Арно, депутат от Арьежа.Мир не видал подобной пристрастности.
Виктор Гюго.Итак, господа, о чем же я говорил? Я говорил, в связи с агрессией, направленной ныне против республики, и желая извлечь поучительный вывод из факта этой агрессии, что были роялисты и раньше. Этих роялистов, с которыми, в силу семейных традиций, могло быть связано детство многих из нас и, в частности, мое детство, поскольку мне об этом все время напоминают, этих роялистов хорошо знали наши отцы, и наши же отцы с ними боролись. Так вот, эти роялисты провозглашали свои принципы в самый момент опасности, а не после того, как она миновала! (Возгласы слева: «Превосходно! Превосходно!»)Они не были гражданами, пусть, но они были рыцарями. Они совершали ужасное, безумное, нечестивое, отвратительное дело — вели гражданскую войну, но они действовали открыто, а не занимались провокациями. (Горячее одобрение слева.)
Перед ними стояла во весь рост юная, грозная, трепещущая от гнева, великая, всемогущая и прекрасная французская революция, которая посылала против них майнцских гренадеров, считая, видимо, что легче справиться с Европой, чем с Вандеей.
Г-н де Ларошжаклен.Это верно.
Виктор Гюго.Они стояли с нею лицом к лицу, сопротивлялись ей, но не хитрили, не вели себя как лисица со львом. (Аплодисменты слева. Г-н де Ларошжаклен кивает в знак согласия.)
Виктор Гюго (г-ну де Ларошжаклену).Это относится к вам и к вашему имени; я отдаю должное вашим соратникам. Они не похищали у этой революции одного за другим ее принципов, ее завоеваний, ее оружия, чтобы использовать их против нее же, они хотели убить ее, а не обокрасть! (Возгласы слева: «Браво!»)
Люди отважные, убежденные и искренние, они вели честную игру и не позволяли себе утром кричать двадцать семь раз подряд: «Да здравствует республика!», а потом, в тот же день, являться в Национальное собрание и невнятно бормотать: «Да здравствует король!» (Одобрительные возгласы слева. Крики: «Браво!»)