Том 16. Фредди Виджен и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Держитесь подальше от замков, чтоб им пусто было! — посоветовал он.

— Я не могу.

— Замки… — горько произнес лорд Шортлендс. — Я бы вам о них порассказал! К примеру, там есть рвы.

— Да, но…

— Мерзкие, вонючие рвы. Воняют со Средних веков. Поверьте мне, мой мальчик, держитесь подальше от замков.

Стэнвуд подумывал о том, не стоило ли, в старом добром духе, излить свою душу ангелу. Собеседник, при явном сочувствии, был вроде бы туповат.

— Как вы не понимаете? Я должен туда поехать.

— Почему?

— Отец

велит.

Лорд Шортлендс это учел. До сих пор данный аспект проблемы не был ему ясен. Он поразмыслил и вскоре сказал:

— Дайте ему в глаз.

— Я не могу. Он в Америке.

— Ваш отец?

— Да.

— Я бы вам кое-что рассказал и об отцах в Америке. Сегодня утром, когда часы над конюшней пробили семь…

— Если я не послушаюсь, он не будет давать мне денег. Ну, вот в Писании, — Стэнвуд поискал пример и вспомнил замечание Ворра, — один субъект говорит «Иди», и кто-то там идет…

Теперь лорд Шортлендс понял положение дел.

— А, ясно! — сказал он. — Отец вас содержит.

— Вот именно.

— Как меня моя дочь Адела. Неприятно зависеть от людей.

— Это уж точно.

— Особенно от женщин. Скажу вам по секрету, Адела меня притесняет. Никому бы не сказал, но у вас приятное лицо. Да, так вот, притесняет. Обычно подкаблучниками называют мужей, а я — подкаблучник-отец. Из-за нее я и живу в замке.

— У вас есть замок?

— Еще бы! Из самых мерзких. Она заставляет меня там жить. Я — птичка в клетке.

— А я — последняя собака. Нет, вы подумайте, уехать из Лондона, когда я прилип к Эйлин, как пластырь! Положеньице, а?

Добрый лорд согласился с тем, что положение нового друга чрезвычайно прискорбно.

— Хотя, — прибавил он, — мне еще хуже. Я — жаба под колесом.

— Вы говорили — птичка.

— И птичка, и жаба.

— Вам надо ехать в замок?

— Я там живу. Вы что, не поняли?

— Да, неприятно…

— Как вы сказали, «это уж точно». Но не в том моя главная беда.

— А в чем?

Лорд Шортлендс немного поколебался. До сей поры британская сдержанность побеждала пинту шампанского, двойное виски и три бокала особого напитка, но сейчас она сдалась. Не устояв в духовной борьбе, сдался и он.

— Понимаете, у нас есть кухарка.

— Ах, ку-харка, как мне жарко!

— Простите?

— Вспомнил песенку.

— А… Так вот, у нас есть кухарка.

— Еще одна?

— Нет, все та же. И я… э… мэ-э… хочу на ней жениться.

— Это хорошо.

— Вы так считаете?

— Конечно.

— Очень рад, мой мальчик, очень рад. Ваше мнение чрезвычайно важно. Значит, жениться на ней?

— На кухарке из замка?

— Да.

— Конечно.

— Но тут есть трудность. Мой дворецкий тоже ищет ее руки.

— Дворецкий?

— Да. Сложная проблема. Стэнвуд задумался.

— Оба вы жениться на ней не можете.

Лорда пленила такая ясность мысли. Молод, а мудр!

— Вот именно. Что вы мне посоветуете?

— Проще всего выгнать дворецкого.

— Я не могу. «Мой» я сказал, не подумав. Платит ему моя дочь, Адела. Слуги — в ее ведении, и она не уступит.

— Смотрите-ка, как я с Огастесом! Ну, тогда надо его затмить.

— А как? Он исключительно хорош. Вы бы видели его. У него один недостаток, играет на скачках.

— Он часом не знает, кто победит в пятницу?

— Вряд ли. Он вечно проигрывает. На это я и надеюсь. Элис не нравится, что он зря тратит деньги.

— Элис?

— Ну, кухарке.

— На которой вы хотите жениться?

— Той самой. Ей нужен надежный муж. На ее взгляд, я надежен.

— Да?

— Я это знаю из верных источников.

— Что ж, дело в шляпе. Главное — не сдавайтесь. По-моему, вы перетянете.

— Правда, мой мальчик? Вы меня утешили. Однако есть еще одно препятствие. Она требует, чтоб ее жених, кто бы он ни был, купил кабачок за двести фунтов.

— Значит, нужны деньги?

— Вот именно. Как всегда. Я живу давно, пятьдесят два года, и все больше в этом убеждаюсь. Да, пятьдесят два, сегодня мой день рождения.

Стэнвуд откинул голову и запел густым басом:

Пятьдеся-ат два,Пятьдеся-ат два,А седа ли го-ло-ваВ пятьдеся-ат два?Я уже не молодой,Но здоровый и живой,И доволен я собойВ пятьдеся-ат два.

Он остановился и сжал руками виски. Именно о таких промахах говорили ему друзья. Ну что это, петь всякую чушь, да еще откинув голову!

— Простите, ради Бога, — сказал он, вставая. — Пойду, умоюсь холодной водой. Вы никогда не ощущали, что вам ввинчивают в череп раскаленные болты?

— Бывало, — с тоской отвечал лорд, — давно, в молодости. Вот помнится…

— Конечно, лучше приложить лед, — сказал Стэнвуд, — но глупо заказывать ведро льда и совать в него голову. Может, и вода ничего.

Он удалился, а лорд Шортлендс погрузился в думы, приоткрыв рот.

Думал он о том, как развлекается миссис Пентер в этом Уолэм Грин. Думал и о Терри, надеясь, что она купит хорошую шляпу. Думал о здешнем напитке, не заказать ли еще, но решил, что не стоит. И тут мысли его перенеслись к таким предметам, что он мгновенно протрезвел, словно все эти часы пил молочное пиво.

Мудро ли, спросил он себя, разумно ли доверять тайну своей любви этому милому юноше? А вдруг через него что-то дойдет до Аделы?