Том 1
Шрифт:
Так что же такое наша партия? — спрашиваем мы. Случайное скопление одиночек или сплоченная организация руководителей? И если она — организация руководителей, можно ли членом этой организации считать того, кто в нее не входит, кто, стало быть, не считает своей необходимой обязанностью подчиниться ее дисциплине? Мартов отвечает, что партия не есть организация, или вернее, партия есть неорганизованная организация (вот вам и “централизм”!)!
Как видно, по мнению Мартова, наша партия есть не централизованная организация, а скопление местных организаций и “социал-демократических” одиночек, которые приняли нашу партийную программу и т. д. Но если наша партия не есть централизованная организация,
Мартов как бы жалеет некоторых профессоров и гимназистов, которые не решаются подчинить свои желания желаниям партии, и таким образом пробивает брешь в крепости нашей партии, через которую могут пролезть контрабандой в нашу партию эти уважаемые господа. Он открывает двери оппортунизму, и это в то время, когда на классовое самосознание пролетариата напирают тысячи врагов!
Но это не все. Дело в том, что благодаря сомнительной формулировке Мартова возможность оппортунизма в нашей партии возникает и с другой стороны.
В формулировке Мартова, как мы знаем, речь идет лишь о принятии программы, о тактике же и организации — ни звука, в то время как для единства партии единство организационных и тактических взглядов необходимо в такой же мере, как и единство их программных взглядов. Нам скажут, что об этом не говорится и в формулировке тов. Ленина. Правильно! Но ведь в формулировке тов. Ленина и нет надобности говорить об этом! Разве не ясно само собой, что тот, кто работает в одной из партийных организаций и, стало быть, борется вместе с партией и подчиняется партийной дисциплине, не может следовать какой-либо другой тактике и другим организационным принципам, кроме тактики партии и организационных принципов партии. Но что вы скажете о том “члене партии”, который принял партийную программу, но не состоит ни в одной партийной организации? Какая гарантия, что у этого “члена” тактика и организационные взгляды будут партийные, а не иные! Вот чего не может объяснить нам формулировка Мартова! И как результат формулировки Мартова, у нас в руках должна остаться странная “партия”, “члены” которой имеют одинаковую программу (это еще вопроси, а тактические и организационные взгляды — различные! Идеальное разнообразие! Чем же наша партия не будет походить на банкет?
Об одном лишь надо спросить: куда выбросить тот идейный и практический централизм, который завещал нам второй партийный съезд и которому в корне противоречит формулировка Мартова? Без сомнения, если дело дойдет до выбора, то правильнее было бы выбросить вон формулировку Мартова.
Вот какую нелепую формулировку преподносит нам Мартов в противовес формулировке тов. Ленина!
Мы считаем результатом недомыслия решение второго партийного съезда, который (съезд) принял формулировку Мартова, и выражаем надежду, что третий партийный съезд несомненно исправит ошибку второго и примет формулировку тов. Ленина.
Повторим вкратце сказанное. На арену борьбы выступила армия пролетариев. Если всякая армия нуждается в своем передовом отряде, то и этой армии должен был понадобиться такой отряд. Отсюда появление группы пролетарских руководителей — Российской социал-демократической рабочей партии. Как передовой отряд определенной армии, эта партия, во-первых, должна быть вооружена своей собственной программой, тактикой и организационным принципом и, во-вторых, должна представлять сплоченную организацию. Если спросим: кого мы должны назвать членом Российской социал-демократической рабочей партии, то эта партия может дать лишь один ответ: того, кто принимает программу партии, материально помогает партии и работает в одной из партийных организаций.
Эту именно очевидную истину и выразил тов. Ленин в своей замечательной формулировке.
Газета “Пролетариатис Брдзола” (“Борьба Пролетариата”) № 8, 1 января 1905 г.
Статья без подписи
Перевод с грузинского
Рабочие Кавказа, пора отомстить!
Редеют царские батальоны, гибнет царский флот, сдался, наконец, позорно Порт-Артур, — и тем еще раз обнаруживается старческая дряблость царского самодержавия.
Плохое питание и отсутствие каких бы то ни было санитарных мер развивают среди солдат заразные болезни. Такие невыносимые условия еще более ухудшаются из-за неимения сколько-нибудь сносных жилищ и обмундирования. Ослабевшие, измученные солдаты мрут, как мухи, И это после десятков тысяч погибших от пуль!.. А все это вызывает среди солдат брожение, недовольство. Солдаты просыпаются от спячки, они начинают чувствовать себя людьми, они уже не подчиняются слепо приказаниям своих начальников и часто свистом и угрозами встречают выскочек-офицеров.
Вот что нам пишет один офицер с Дальнего Востока:
“Сглупил! По настоянию своего начальника выступил недавно перед солдатами с речью. Едва начал я говорить о необходимости постоять за царя и отечество, как посыпались свист, ругань, угрозы… Я принужден был уйти куда-нибудь подальше от разъяренной толпы…”
Так обстоит дело на Дальнем Востоке!
Прибавьте к этому волнения запасных в России, их революционные демонстрации в Одессе, Екатеринославе, Курске, Пензе и других городах, протесты новобранцев в Гурии, Имеретии, Карталинии, южной и северной России, обратите внимание, что протестующих не останавливают ни тюрьма, ни пули (недавно в Пензе расстреляно за демонстрацию несколько запасных), и вы легко поймете, что думает русский солдат…
Царское самодержавие теряет главную опору — свое “надежное воинство”!
С другой стороны, день за днем пустеет царская казна. Поражения следуют за поражениями. Царское правительство постепенно теряет доверие в глазах иностранных государств. Оно еле достает нужные ему деньги, и недалеко то время, когда оно лишится всякого кредита! “Кто нам уплатит, когда свергнут тебя, а твое падение, без сомнения, не за горами”) вот с каким ответом отпускают потерявшее всякое доверие царское правительство! А народ, обездоленный, голодный народ) что может дать царскому правительству) когда ему самому нечем кормиться?!
Итак, царское самодержавие теряет и вторую главную свою опору — богатую казну с питающим ее кредитом!
Вместе с тем, день за днем растет промышленный кризис, закрываются фабрики и заводы, миллионы рабочих требуют хлеба и работы. С новой силой охватывает голодовка измученную деревенскую бедноту. Выше и выше подымаются волны народного возмущения, сильнее они ударяются о царский трон, — и колеблется до основания одряхлевшее царское самодержавие…
Осажденное царское самодержавие сбрасывает, подобно змее, старую кожу, и, в то время как недовольная Россия готовится к решительному штурму, оно оставляет (как будто оставляет!) свою нагайку и, переодевшись в овечью шкуру, провозглашает политику примирения!