Том 2. 1960-1962

Стругацкие Аркадий и Борис

— Может быть,- сказал Горбовский.

— Что же,- неторопливо сказал Бадер.- Я вам дам импульсную ракету. Или ионолет.

— Дайте, Август,- сказал Горбовский.- Дайте, пожалуйста, нам ионолет или импульсную ракету. И дайте мне поесть кто–нибудь.

— Господи,- сказал Валькенштейн.- Да я уже и не помню, когда в последний раз водил импульсную ракету.

— Ничего,- сказал Горбовский.- Вспомнишь. Послушайте…- ласково сказал он.- Дадут мне сегодня покушать?

— Сейчас,- сказал Валькенштейн.

Он извинился перед Сидоровым, снял со стола журналы и накрыл стол хлорвиниловой скатертью. Затем он поставил на стол

хлеб, масло, молоко и гречневую кашу.

– Стол накрыт, Леонид Андреевич,- сказал он.

Горбовский нехотя поднялся с дивана.

– Всегда надо подниматься, когда надо что–нибудь делать,- сказал он.

Он сел за стол, взял обеими руками чашку с молоком и выпил ее залпом. Затем он обеими руками придвинул к себе тарелку с кашей и взял вилку. Только когда он взял вилку, стало понятно, почему он брал чашку и тарелку обеими руками. У него тряслись руки. У него так сильно тряслись руки, что он два раза промахнулся, стараясь поддеть на кончик ножа кусок масла. Бадер, вытянув шею, глядел на руки Горбовского.

— Я постараюсь дать вам самую лучшую импульсную ракету, Леонид,- сказал он слабым голосом.- Наиболее лучшую.

— Дайте, Август,- сказал Горбовский.- Самую лучшую. А кто этот молодой человек?

— Это Сидоров,- объяснил Валькенштейн.- Он хотел говорить с вами.

Сидоров встал опять. Горбовский благожелательно поглядел на него снизу вверх и сказал:

— Садитесь, пожалуйста.

— О,- сказал Бадер.- Я совершенно забыл. Простите меня. Леонид, товарищи, позвольте представить вам…

— Я Сидоров,- сказал Сидоров, неловко усмехаясь, потому что все глядели на него.- Михаил Альбертович. Биолог.

— Уэлкам, Михаил Альбертович,- сказал волосатый Диксон.

— Ладно,- сказал Горбовский.- Сейчас я поем, Михаил Альбертович, и мы пойдем в мою каюту. Там есть диван. Здесь тоже есть диван…- он понизил голос до конфиденциального шепота,- но на нем расселся Бадер, а он Директор.

— Не вздумайте взять его,- сказал Валькенштейн по–японски.- Мне он не нравится…

— Почему?
– спросил Горбовский.

Горбовский возлежал на диване, Валькенштейн и Сидоров сидели у стола. На столе валялись блестящие мотки лент видеофонографа.

– Я вам не советую,- сказал Валькенштейн.

Горбовский закинул руки за голову.

– Родных у меня нет,- сказал Сидоров. (Горбовский поглядел на него сочувственно.) - Плакать по мне некому.

– Почему - плакать?
– спросил Горбовский.

Сидоров нахмурился.

– Я хочу сказать, что знаю, на что иду. Мне необходима информация. На Земле меня ждут. Я сижу здесь над Владиславой уже год. Год потратил почти зря…

– Да, это обидно,- сказал Горбовский.

Сидоров сцепил пальцы.

— Очень обидно, Леонид Андреевич. Я думал, на Владиславу высадятся скоро. Я вовсе не лезу в первооткрыватели. Мне просто нужна информация, понимаете?

— Понимаю,- сказал Горбовский.- Еще бы. Вы ведь, кажется, биолог…

— Да. Кроме того, я проходил курсы пилотов–космогаторов и получил диплом с отличием. Вы у меня экзамены принимали, Леонид Андреевич. Ну, вы меня, конечно, не помните. В конце концов, я прежде всего биолог, и я больше не хочу ждать. Меня обещал взять с собой Квиппа. Но он попытался два раза высадиться и отказался. Потом прилетел Стринг. Вот это был настоящий смельчак. Но он тоже не взял меня с собой. Не успел. Он пошел на посадку со второй попытки

и не вернулся.

— Вот чудак,- сказал Горбовский, глядя в потолок.- На такой планете надо делать по крайней мере десять попыток. Как, вы говорите, его фамилия? Стринг?

— Стринг,- ответил Сидоров.

— Чудак,- сказал Горбовский.- Неумный чудак.

Валькенштеин поглядел на лицо Сидорова и проворчал:

— Ну так и есть. Это же герой.

— Говори по–русски,- строго сказал Горбовскии.

— А зачем? Он же знает японский. Сидоров покраснел.

— Да,- сказал он.- Знаю. Только я не герой. Стринг - вот это герой. А я биолог, и мне нужна информация.

— Сколько информации вы получили от Стринга?
– спросил Валькенштеин.

— От Стринга? Нисколько,- сказал Сидоров.- Ведь он погиб.

— Так почему же вы им так восхищаетесь?

Сидоров пожал плечами. Он не понимал этих странных людей. Это очень странные люди - Горбовскии, Валькенштеин и их друзья, наверное. Назвать замечательного смельчака Стринга неумным чудаком… Он вспомнил Стринга, высокого, широкоплечего, с раскатистым беззаботным смехом и уверенными движениями. И как Стринг сказал Бадеру: «Осторожные сидят на Земле, Август Иоганн. Специфика работы, Август Иоганн!» - и щелкнул крепкими пальцами. «Неумный чудак»…

«Ладно,- подумал Сидоров,- это их дело. Но что делать мне? Опять сидеть сложа руки и радировать на Землю, что очередная обойма киберразведчиков сгорела в атмосфере; что очередная попытка высадиться не удалась; что очередной отряд исследователей–межпланетников отказывается брать меня в поиск; что я еще раз вдребезги разругался с Бадером и Бадер еще раз подтвердил, что планетолета мне не доверит, но за «систематическую дерзость» вышлет меня из «вверенного ему участка Пространства». И опять добрый старый Рудольф Крейцер в Ленинграде, тряся академической ермолкой, будет приводить свои интуитивные соображения в пользу существования жизни в системах голубых звезд, а неистовый Гаджибеков будет громить его испытанными доводами против существования жизни в системах голубых звезд; и опять Рудольф Крейцер будет говорить все о тех же восемнадцати бактериях, выловленных экспедицией Квиппы в атмосфере планеты Владислава, а Гаджибеков будет отрицать какую бы то ни было связь между этими восемнадцатью бактериями и атмосферой планеты Владислава, с полным основанием ссылаясь на сложность идентификации в конкретных условиях данного эксперимента. И опять Академия Космобиологии оставит открытым вопрос о существовании жизни в системах голубых звезд. А эта жизнь есть, есть, есть, и нужно только до нее дотянуться. Дотянуться до Владиславы, планеты голубой звезды ЕН 17».

Горбовский посмотрел на Сидорова и ласково сказал:

— В конце концов, зачем вам обязательно лететь с нами? У нас есть свой биолог. Прекрасный биолог Перси Диксон. Он немножко сумасшедший, но он доставит вам образцы какие угодно и в любых количествах.

— Эх,- сказал Сидоров и махнул рукой.

— Честное слово,- сказал Горбовский.- Вам бы у нас очень не понравилось. А так все будет в порядке. Мы высадимся и доставим все, что вам нужно. Дайте нам только инструкции.

— И вы все сделаете наоборот,- сказал Сидоров.- Квиппа тоже просил инструкции, а потом привез два контейнера с пени–целлой. Обыкновенная земная плесень. Вы же не знаете условий работы на Владиславе. Вам там будет не до моих инструкций.