Том 2. 1960-1962
Шрифт:
– Двигатель!
– крикнул человек с факелом. Он подошел вплотную.- Выключите двигатель, наконец!
Званцев выключил двигатель и вылез на шоссе под мелкий частый дождь.
— Я океанолог Званцев,- сказал он.- Я еду к академику Окада.
— Выключите свет в машине!
– сказал человек с факелом.- Да побыстрее, пожалуйста!
Званцев повернулся, но свет в кабине уже погас.
— Кто это с вами?
– спросил человек с факелом.
— Океанолог Кондратьева,- ответил Званцев
Трое в плащах молчали.
— Мы можем ехать дальше?
— Я оператор Михайлов,- сказал человек с факелом.- Меня послали встретить вас и передать, что к академику Окада нельзя.
— Об этом я буду говорить с профессором Каспаро,- сказал Званцев.- Проведите меня к нему.
— Профессор Каспаро очень занят. Мы бы не хотели, чтобы его тревожили.
«Кто это - мы?» - хотел спросить Званцев, но сдержался, потому что у Михайлова был невнятный монотонный голос смертельно уставшего человека.
– Я должен передать академику сообщение чрезвычайной важности,- сказал Званцев.- Проведите меня к Каспаро.
Трое молчали, и красный неровный свет пробегал по их лицам. Лица были мокрые, осунувшиеся.
– Ну?
– сказал Званцев нетерпеливо.
Вдруг он заметил, что Михайлов спит. Рука с факелом дрожала и опускалась все ниже. Глаза Михайлова были закрыты.
– Толя,- тихо сказал один из его товарищей и толкнул его в плечо.
Михайлов очнулся, мотнул факелом и уставился на Званцева припухшими глазами.
— Что?
– сказал он хрипло.- А, вы к академику… К академику Окада нельзя. На территорию института вообще нельзя. Уезжайте, пожалуйста.
— Я должен передать академику Окада сообщение чрезвычайной важности,- терпеливо повторил Званцев.- Я океанолог Званцев, а в машине океанолог Кондратьева. Мы везем важное сообщение.
— Я оператор Михайлов,- сказал человек с факелом.- К Окада сейчас нельзя. Он умрет в ближайшие четверть суток, и мы можем не успеть.- Он едва шевелил губами.- Профессор Каспаро очень занят и просил не беспокоить. Пожалуйста, уезжайте…
Он вдруг повернулся к своим товарищам.
– Ребята,- сказал он с отчаянием.- Дайте еще две таблетки.
Званцев стоял под дождем и думал, что еще можно сказать этому человеку, засыпающему на ходу. Михайлов стоял боком к нему и, запрокинув голову, что–то глотал. Потом Михайлов сказал:
— Спасибо, ребята, я совсем падаю. У вас здесь все–таки дождь, прохладно, а у нас все просто валятся с ног, один за другим, поднимаются и опять валятся… Тогда уносим…- Он все еще говорил невнятно.
— Ничего, последняя ночь…
— Девятая,- сказал Михайлов.
— Десятая.
— Неужели десятая? У меня голова как чугун.- Михайлов повернулся к Званцеву.
– Извините меня, товарищ…
— Океанолог
Акико вылезла из машины и встала рядом с ним. Оператор молчал, зябко ежась под плащом.
— Ну хорошо,- сказал он наконец.- Только вас слишком много.- Он так и сказал: «Слишком много».- Пусть идет один.
— Ладно,- сказал Званцев.
— Только, по–моему, это бесполезно,- сказал Михайлов.- Каспаро не пустит вас к академику. Академик изолирован. Вы можете испортить весь опыт, если нарушите изоляцию, и потом…
— Я буду говорить с Каспаро сам,- перебил Званцев.- Проводите меня.
— Хорошо,- сказал оператор.- Пошли.
Званцев оглянулся на Акико. На лице Акико было много больших и маленьких капель. Она сказала:
– Идите, Николай Евгеньевич.
Потом она повернулась к людям в плащах:
– Дайте ему плащ кто–нибудь, а сами полезайте в машину.
Можно поставить машину поперек шоссе.
Званцеву дали плащ. Акико хотела вернуться в машину и развернуть ее, но Михайлов сказал, что двигатель включать нельзя. Он стоял и светил своим неуклюжим коптящим факелом, пока машину вручную разворачивали и ставили поперек дороги. Затем застава в полном составе забралась в кабину. Званцев заглянул внутрь. Акико снова сидела, свернувшись, на переднем сиденье. Товарищи Михайлова уже спали, уткнувшись головами друг в друга.
— Передайте ему…- сказала Акико.
— Да, обязательно.
— Скажите, что мы будем ждать.
— Да,- сказал Званцев.- Скажу.
— Ну, идите.
— Саёнара, Аки–тян.
— Идите…
Званцев осторожно прихлопнул дверцу и подошел к оператору:
— Пойдемте.
— Пойдемте,- откликнулся оператор совсем новым, очень бодрым голосом.- Пойдемте быстро, нужно пройти семь километров.
Они пошли, широко шагая, по мокрому шершавому бетону.
— Что у вас там делается?
– спросил оператор.
— Где - у нас?
— Ну, у вас… В большом мире. Мы уже полмесяца ничего не знаем. Что в Совете? Как с проектом Большой Шахты?
— Очень много добровольцев,- сказал Званцев.- Не хватает аннигиляторов. Не хватает охладителей. Совет намерен перевести на проект тридцать процентов энергии. С Венеры отозваны почти все специалисты по глубокой проходке.
— Правильно,- сказал оператор.- На Венере им теперь нечего делать. А кого выбрали начальником проекта?
— Понятия не имею,- сердито сказал Званцев.