Том 2. Драматические произведения
Шрифт:
Другой
Начнемте суд, тогда они уймутся. По улицам, бояре, по концам.Третий
На голоса.Четвертый
На голоса.Разделяются на кучи. Шум утихает, Чермный и Василько ходят от одного стяга к другому и увещают каждый. То же делает и Жирох.
Говор
Чермный
(в одном конце площади)
Бояре! За волю он себя не пожалел, Чужой взял грех, чтоб не достался город Изменникам!Василько
(в другом конце)
Коль обелить его Не сможем мы — бегите поскорей За гридьбою!Говор
Одно из двух: иль вор — Иль Чермного он ложно очищает! — Посадником его уже нам доле Не след держать! Напрасно на себя Показывать никто не станет! — Он же Не верит в бога! — От такого ждать Чего нельзя? — Безбожник, так и вор! — А коль не вор, то все же нам досадчик! — Досадчик всем! — Пора его долой! — Давно пора! — Пусть он и чист, пожалуй, Да нам он не угоден! — Благо, случай Сам подает! Не мы его черним, Не наш и грех-то будет!Чермный
(подходит к посаднику)
Еще пора — мы все поправить можем, — Скажи им, что не ты.Посадник
Иди на вал, Новогородский воевода! Приступ В сей самый миг, быть может, не далек.Чермный
Послушай нас…Посадник
О Новгороде думай, Не обо мне.Чермный
Боярин Глеб Мироныч, Молю тебя!..Посадник
Ну, что же, государи? Я все сказал — кончайте приговор!Волнение. Из среды бояр выступает Вышата и подходит к лобному месту.
Вышата
Боярин Глеб Мироныч, тяжело Мне говорить и больно…Посадник
К делу! Обиняков не нужно! Говори, Как велено тебе от веча!Вышата
Бывший ПосадникЧермный
Не признаю Такого приговора! Я со гридьбой Его заставлю отменить!Посадник
Не смей! Свят приговор! Чти вечевое слово, Как божие!Чермный
Не чту неправды я! Гей, Василько! Беги скорей с своими — Зовите рать!Гридень
(вбегает)
Где воевода Чермный? Враги идут на приступ с двух сторон!Посадник
Ты слышишь? Прочь! Твое в раскатах место!Чермный
Иду — но правду покажу твою — Иль в божью правду верить перестану! За мной, на вал!(Уходит.)
Посадник
(с поклоном)
Я Новгород Великий Благодарю за милостивый суд!(Сходит с лобного места.)
Толпа перед ним раздается. Занавес опускается.
1870–1871
Комментарии
Дон Жуан *
В первоначальной редакции драма заканчивалась раскаянием и перерождением Дон Жуана: он монах и умирает в монастыре. Отвечая на критические замечания Б. М. Маркевича, Толстой следующим образом раскрывал свой замысел: «…В ранней молодости он любил по-настоящему, но, постоянно обманываясь в своих чаяниях, он в конце концов перестал верить в идеал и горькое наслаждение стал находить, попирая ногами все то, чему он некогда поклонялся. Я изображаю его в этот второй период. Привыкнув отрицать добро и совершенство, он не верит в них и тогда, когда встречает их в образе донны Анны. Свое чувство он принимает за похотливое желание, а между тем это любовь… Дон Жуан больше не верит в любовь, но наделен воображением столь пылким, что эта вера возвращается к нему всякий раз, как он отдается своему чувству, и в сцене с донной Анной он ему отдался, несмотря на то, что раньше намеревался ее соблазнить… Он верил во все, что говорил донне Анне, пока командор… не вернул его к действительности, ко всем его минувшим разочарованиям и к его теперешнему скептицизму, о котором он на минуту позабыл… Каждый, впрочем, понимает „Дон Жуана“ на свой лад, а что до меня, то я смотрю на него так же, как Гофман: сперва Дон Жуан верит, потом озлобляется и становится скептиком; обманываясь столько раз, он больше не верит даже и в очевидность» (письмо от 10 июня 1861 г.). Об истолковании образа Дон Жуана см. также во вступительной статье (И.Г. Ямпольский. А.К. Толстой).
В «Письме к издателю» (т. е. М. Н. Каткову, в «Русском вестнике» которого «Дон Жуан» появился) Толстой полемически истолковал свою драму как явление чистого искусства, противостоящее тенденциозной, социально направленной литературе. «Это был случайный и невольный протест против практического направления нашей беллетристики», — заявил он.
Серенада Дон Жуана «Гаснут дальней Альпухарры…» понравилась Ф. И. Тютчеву, между тем как сам Толстой ставил ее не очень высоко (письмо к Маркевичу от 11 июня 1861 г.).