Том 2. Клетка для простака
Шрифт:
— У этого корыта есть весла или какие-нибудь другие приспособления для гребли? — ехидно спросил я.
— Обычно мы используем шест. — И Памела показала на деревянный шест длиной футов в восемь, лежавший на дне лодки. — У берегов острова нет глубоких мест.
— Ты что, хочешь сказать, чтобы я греб шестом? — изумился я. — А как, черт возьми, с ним обращаться? Опустить в воду и лупить, пока она не забурлит?
Памела хихикнула, удивляясь, что я такой бестолковый, и покачала головой.
— Становись на корме ялика и отталкивайся шестом ото дна. Потом снова опускай его в воду и снова отталкивайся.
— Это все ваши глупые английские шуточки, — засомневался
— Нет, не шуточки, — опять хихикнула Памела. — Шесты используют во многих местах. Ты скоро приноровишься.
Памела уселась на деревянное сиденье, скрестила ноги и улыбнулась мне ободряющей улыбкой. Я отвязал веревку, которой ялик был привязан к пристани, и, неумело взяв шест, двинулся с ним на корму. С первой попытки мне не удалось достать дно — течение подхватило шест, и я чуть было не упустил его. Только с четвертого раза я сумел упереться шестом в дно и даже слегка оттолкнуться, отчего лодка продвинулась вперед фута на два.
— Молодец! — похвалила меня Памела.
Через десять минут я уже уверенно орудовал шестом. Конечно, до венецианских гондольеров мне было далеко, но я, по крайней мере, мог заставить ялик плыть вперед хотя бы приблизительно в том направлении, куда нам было нужно. Приноровившись к шесту, я настолько расслабился, что даже стал наслаждаться сверкающей гладью реки, видом проплывавшего острова и зрелищем упругой груди Памелы под тонким свитером. Это был один из тех погожих деньков, красоту которого можно оценить только в Англии, ибо здесь такие дни — большая редкость.
— Ну вот мы и добрались до противоположного берега острова, — неожиданно сказала Памела. — Давай-ка, Ларри, плыви вот под те ивы; там мы и высадимся.
— О’кей, — откликнулся я. — Спорим, что я доплыву туда с двух толчков шеста?
— Спорим, — кивнула Памела. — Но только не на деньги.
— Разумеется.
Я напряг мускулы и, держа шест прямо, с силой воткнул его в дно и почувствовал, как он глубоко вошел в ил. Ухватившись за его верхний конец, я перенес всю тяжесть тела на руки и толкнул лодку вперед. Ялик неожиданно поплыл с такой стремительностью, какой я от него никак не ожидал. Впечатление было такое, будто заработал невидимый мотор. Секундой позже я увидел, что мои ноги уезжают вместе с кормой ялика. Руки мои крепко держали шест, и я повис над водой. Памела вскочила на ноги и закричала:
— Бросай шест, Ларри!
Я бросил шест и тут же плюхнулся в реку.
К тому времени, когда я вынырнул и обнаружил, что воды здесь по шею, ялик уже был в двадцати футах от меня и медленно приближался к берегу. Памела стояла, глядя в мою сторону, и все тело ее сотрясалось от неудержимого хохота. На миг глаза мои застлала какая-то голубая пелена, а когда зрение вновь вернулось ко мне, я увидел, что ялик вот-вот пристанет к берегу.
— Эй, Памела! — заорал я.
— Извини! — прокричала она между двумя приступами хохота. — Я ничего не могу с собой поделать! Только не сердись, Ларри! И помолчи!
Я знал, Памела упрекнет меня, что я ее не предупредил, но она велела мне молчать, и я безмолвно наблюдал, как она приближается к большой ветке ивы, повисшей над водой. Памела не видела ее, потому что стояла к ней спиной. Ветка хлестнула ее под колени; Памела истошно завопила, пытаясь удержать равновесие, и стала размахивать руками, словно исполняла какой-то ритуальный танец. Ялик вдруг накренился, и Памела, испустив еще один пронзительно-отчаянный вопль, исчезла в водах реки.
Я поймал быстро уплывающий от меня шест и побрел к берегу. Добравшись до ялика, я положил шест на дно и, привязав его к той
— Ты что, не видел ветку? — возмущенно воскликнула Памела. — Почему ты меня не предупредил?
— Я хотел, — радостно ответил я. — Но ты же сама велела мне молчать. Разве ты не помнишь?
— Я старалась помочь тебе грести, а ты! — выпалила она.
— Хороша помощь, — огрызнулся я. — «Бросай шест»!
Памела невольно хихикнула.
— Видел бы ты, какое у тебя было лицо за секунду до того, как ты упал в воду!
— Наверное, такое же, как и у тебя! — холодно парировал я.
Памела расстегнула слаксы и медленно спустила их со своих босых ног. Потом, выпрямившись, принялась стягивать мокрый свитер. Она задрала голову, пытаясь высвободить ее из тесного воротника, и голая грудь ее поднялась вверх, а затем опустилась, когда Памела, наконец, сняла свитер и бросила его на траву. Оставшись в одних узеньких черных трусиках, она сняла и их и повесила сушиться на ближайший куст. Томным движением Памела провела руками по своим мокрым блестящим бокам.
— Придется ждать, пока не высохнет одежда. — Она посмотрела на меня и капризно выпятила нижнюю губку. — А ты чего ждешь? — властно спросила она. — Только не говори, что стесняешься меня. После вчерашней ночи ты меня уже ничем не удивишь.
Возразить мне было нечего; так что я тоже разделся и аккуратно развесил свою одежду по кустам, чтобы ее высушило солнце. Памела легла в высокую траву, заложив руки за голову.
— Как хорошо, — промурлыкала она, — я так люблю, когда солнечные лучи ласкают кожу. Они пробуждают во мне дремлющие желания…
Я сел рядом с ней, чувствуя, как теплые солнечные лучи согревают мою кожу. Я взглянул на Памелу и увидел, что на волосиках ее лобка сверкают капельки речной воды. На противоположном берегу реки, насколько хватало глаз, расстилался настоящий пасторальный пейзаж — пологие склоны холмов, поросшие зеленой травой и редкими, живописно разбросанными деревьями, а вдалеке мирно лежащая корова, блаженно жующая свою жвачку.
— Ты думаешь, крики доносились отсюда? — спросил я Памелу.
— Думаю, отсюда, — лениво обронила она. — Площадь острова — всего три акра. Ты же сам знаешь, что он маленький.
— Я вижу, что на том берегу реки расстилаются поля… — заметил я.
— Да, ближайшая ферма находится на расстоянии целой мили отсюда. Местные жители селятся так, чтобы не видеть ни болот, ни острова.
— А кто-нибудь еще говорил тогда утром, что слышал крики?
— Кроме меня, в доме были только Труди и Мара, и ни одна из них ничего мне не сказала. — Памела с наслаждением зевнула и, протянув руку, взяла мою. — Знаешь, Ларри, мне кажется, дремлющие желания проснулись… — Она сонно улыбнулась. — Виновато солнце — оно меня всегда возбуждает… — Памела медленно провела моей рукой по своему бедру, а потом начала водить ею вверх и вниз по гладкой коже своего живота, и волосики на ее лобке от этого слегка приподнялись. Памела потянула мою руку вниз, и мои пальцы обхватили волосистый холмик и слегка сжали его. Памела не отпускала мою кисть, но мои пальцы уже непроизвольно ласкали ее лобок, и я ощущал, как губы, набухая, становятся горячими и влажными. Я слышал учащенное дыхание Памелы — она повернулась ко мне лицом и взяла в руку мой набухающий пенис; свободной рукой я принялся ласкать ее грудь, а ее пальцы стали сжимать и поглаживать мой член.