Том 2. Лорд Тилбури и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Хорошая мысль, правда? — спросила леди Эббот.

Сэр Бакстон ответил не сразу. Он таращился на шурина, раздираемый раскаянием, что был так слеп к несравненным его качествам. С чего вообще ему померещилось, будто он ему не нравится? Это с такой улыбкой, которую он принял было за отвратительнейшую ухмылку! Вот, почесывает

в затылке рукой, которая может, если ей вздумается, выписать чек на миллионы. Да перед ним тот самый, кого он всю жизнь мечтал встретить!

— Чтоб я треснул! — наконец молвил он.

Чиннери ликовал не меньше. Пятьсот фунтов могут показаться мелочью одной из бывших миссис Чиннери — у всех этих дам взгляд на деньги самый широкий, — но для него они значили немало. Все эти изнурительные месяцы он мечтал о них, как отец о блудном сыне, исчезнувшем вдали. Теперь тот вернулся в отчий дом. Сняв роговые очки, Чиннери стал протирать их в полном трансе.

— М-да! — бормотал он. — А, черт!

— Нет, чтоб я треснул! — повторил сэр Бакстон.

— Говорила же я тебе, все образуется, — заключила леди Эббот.

А за сорок миль отсюда, в лондонской квартире, Джо Ванрингэм тяжело поднялся с кресла. Ему показалось, что десятимильная прогулка по улицам поможет скоротать свинцово-тяжкие часы. Он вышел и захлопнул дверь.

Но тут же остановился… прислушался… распахнул дверь — и вернулся.

Настойчиво звонил телефон.

Примечания

Здесь собраны романы разных лет, не составляющие единой саги. Первые три романа, написанные в совершенно разное время (1925, 1933 и 1964) связаны одним персонажем — лордом Тилбери. Мы знаем его по роману «Рад служить» (т. 2 «Саги о свинье»); участвует он и в «Стремительном Сэме» (1924), который, вероятно, скоро появится в 1-м томе пятитомника, издаваемого «Художественной литературой» (пер. И. Гуровой).

Вудхауз

не скрывал, что прототипом Джорджа Пайка, первого виконта Тилбери, был основатель желтой прессы Альфред Хармсворт, барон Нортклиф (1865–1922). Первую газету в новом духе — «Дэйли мэйл» — он начал выпускать в 1896 году. Тогда он был просто Хармсвортом, и говорил: «Если мне понадобится титул, я, как честный человек, его куплю».

Гилберт Кийт Честертон писал в 1905 году о новом типе прессы и Альфреде Хармсворте: «Теперь то и дело обличают новую журналистику, связанную с именами сэра Альфреда Хармсворта и Артура Пирсона. Почти все ругают ее за наглость, напористость, вульгарность, оглушительность. Я не спорю, я просто сообщаю, что мне неприятна в ней бесхребетность. Такие газеты не поражают, не оглушают, они раздражают робостью. Хороший тон допускает занятность без вульгарности; здесь нам угождает вульгарность без занятности. […] Собственно, пресса эта — не желтая, а грязно-серая.

[…] Смутное представление о том, что наша пресса оглушает сенсациями, породили крупные шрифты и броские шапки. Издатели суют большие буквы куда только могут, не ради вызова, а ради удобства. Измотанным или подвыпившим людям в плохо освещенном вагоне легче, когда им все поднесли на блюдечке. Так учат маленьких детей. Буква «А» размером с подкову не поразит ребенка, а ему поможет. Хармсворт и Пирсон дают нам букварь, быть может, не очень страшный, но уж очень скучный» (из эссе «Кротость желтой прессы»).

Роман «Летняя блажь» (1937) — самый длинный у Вудхауза. Писался он труднее, чем обычно. Участники его не стали героями новой саги, хотя автор об этом думал. Вскоре начались беды, а с ними — новые темы или возвращение к самым любимым из старых («Полная луна», «Дядя Динамит», «Брачный сезон»).