Том 2. Марш тридцатого года
Шрифт:
Вестибюль в полном беспорядке: валяются рогожки, окрашенные масляной краской, панели сейчас забрызганы известью, на всем следы только что законченной штукатурки, ведра, щетки, штукатурные козлы. Наружные двери распахнуты.
Блюм (пробегает из столовой наружу). Ах, боже мой, что делается!
На верхней площадке появляются Торская и Вальченко.
Торская. Как же так? Который сейчас?
Вальченко.
Торская. Который час?
Вальченко. Четверть одиннадцатого.
Торская. Ну, что это такое? Говорили, поезд придет в четыре часа, а сейчас говорят: уже на вокзале.
Вальченко. Чего вы так волнуетесь, Надежда Николаевна?
Торская. Да кто это сказал?
Вальченко. Что?
Торская. Кто это выдумал, что они уже приехали?
Вальченко. Право, не знаю, кажется, по телефону сказали.
Торская. Ах, какой вы: «кажется». Берите трубку.
Вальченко. Зачем?
Торская. Да что с вами, Иван Семенович?
Вальченко. Со мной, собственно говоря, ничего. Я хотел поговорить с вами, Надежда Николаевна.
Торская. Поговорите сначала с Западным вокзалом.
Вальченко (быстро спускается с лестницы. У телефона). Западный вокзал. Да. Дежурного. Товарищ дежурный? Скажите пожалуйста, правда ли говорят, прибыл поезд с коммунарами? Да? Прибыл? Спасибо. (Повесил трубку).
Торская. Ну что вы сделали? Что вы сделали?
Вальченко. Как что сделал? Узнал: прибыли.
Торская. Надо же узнать, где они? Выехали или вышли с вокзала?
Вальченко (снимает трубку). Западный вокзал. Дежурного. Товарищ дежурный, простите пожалуйста, это из коммуны имени Фрунзе. Где сейчас коммунары? (К Торской). Спросить — выехали? А на чем они могут выехать?
Торская. Ах ты, господи, на чем? На трамвае, на автобусах.
Вальченко (в телефон). Вышли? На чем вышли? На трамвае или автобусе? Пешком? С музыкой? Ага, спасибо. (Повесил трубку).
Торская. Боже мой, какой ужасный человек! Не спросили, когда вышли?
Вальченко. Вышли пешком, с музыкой. Наверное, недавно.
Торская. «Наверное» — ну что это такое?
Вальченко. Надежда Николаевна! Я хотел у вас спросить у вас об одной вещи… Вы только не сердитесь.
Со двора вошел Воргунов.
Торская.
Воргунов. Вы знаете, что сверлильные поставили черт знает где?
Торская. Мне сейчас не до ваших сверлильных.
Воргунов. А мне не до ваших нежностей.
Торская. Всего хорошего. (Реверанс, направляется к выходу.)
Воргунов. Оревуар. (Реверанс.)Вы куда, Иван Семенович? Постойте, об этом вы еще успеете.
Вальченко. О чем?
Воргунов. А вот об одной вещи. Скажите, где Григорьев?
Вальченко. В конструкторской нет.
Воргунов. Это совершенно невозможное животное. Сверлильные вчера сволок на фундамент для шлифовальных. А у вас что делается?
Вальченко. А что?
Воргунов. Где вы этого идиота нашли? Рыжий такой? Вы ему поручили наметить сталь?
Вальченко. Да, наметить сталь серой и желтой краской.
Воргунов. Ну, так он ее выкрасил с одного конца до другого.
Вальченко. Да что вы? (Выбежал в дверь.)
Воргунов подымается наверх. Со двора входят Блюм и Белоконь.
Блюм. Вы понимаете, в половине десятого они вышли с вокзала. Через четверть часа они будут здесь. Это вы так встречаете коммунаров? Это называется, вы произвели уборку? В спальнях грязь, в столовой ужас, а здесь что, может, вы скажете, что это порядок? Где ваши убиральщицы?
Белоконь. Товарищ Блюм! Я не завхоз и не дворник, а механик.
Блюм. Я спрашиваю — где ваши убиральщицы?
Белоконь. У меня только две уборщицы, что я могу сделать?
Блюм. Так где же они? Может, они в доме отдыха или у них мертвый час? Это же ужас что такое! Столовую уберите!
Белоконь побежал наверх. Блюм направляется к выходу. В дверях Воробьев.
Воробьев. Соломон Маркович, так как же, едем на вокзал?
Блюм. Чего я на вокзале не видел? Носильщиков? Коммунары уже давно вышли с вокзала. Ах, боже мой, боже мой…
Воробьев. Соломон Маркович, так я один поеду навстречу. Узнаю, чи далеко, и вам скажу.
Блюм. Ты мне фигели-мигели не рассказывай. Он узнает и мне скажет! Тебе Наташу нужно посмотреть?
Воробьев. А что же, нельзя, что ли?
Блюм. Ну, поезжай. Вам только разные глупости, а что здесь грязь до самой прически, так вам все равно.