Том 2. Марш тридцатого года
Шрифт:
Жученко. Все получайте у коменданта. Синенький, давай сигнал.
Синенький трубит сигнал на работу. Выбегает во двор и повторяет сигнал. После сигнала кое-кто вбегает со двора, кричит.
Голоса:
— Какая работа?
— Куда заиграли?
Ответы:
— К обозу…
— На уборку.
Большинство разбегается: часть во двор, кое-кто по коридорам. В вестибюле остаются Жученко, Зырянский,
Зырянский. Я этому Вехову чуть морду сегодня не набил.
Жученко. Ты всегда паришься.
Зырянский. И в спальню его не пущу, пусть идет к маменьке.
Одарюк. Ох, и ленивый же парень.
Зырянский. Вышли на вокзал, прохожу по вагонам — баритон лежит. Чей? Вехова. А тут, понимаешь, публика лезет. Я его взял. Спрашиваю, как ты баритон бросил, а он мне: «У меня не десять рук». Не могу я этого видеть.
Жученко. В совет надо.
Входят Шведов, Забегай и Блюм.
Блюм. А, товарищ Жученко, здравствуйте! Здравствуй, товарищ Зырянский! Если бы вы знали, как я рад, что вы уже приехали.
Жученко. Так как же, Соломон Маркович? Завод не пущен, станки на дворе.
Одарюк. И без упаковки.
Блюм. Вы знаете, что здесь делается? Это не коммуна, а сумасшедший дом. Начальства — так звезд на небе немного меньше, а денег сколько выбросили! Помните, как мы с вами зарабатывали? Каждую копеечку берегли. А теперь — ф-ф-фу! Везут, везут, все заграничное. Один станочек пятнадцать тысяч рублей.
Шведов. Вот красота!
Зырянский. Наши соломорезки побоку.
Блюм. Вот вы говорите: соломорезки. Это правда, что станочки были старенькие, а все-таки мы на них шестьсот тысяч рублей заработали. Как зарабатывать, так никого не было, а как тратить да разные фигели-мигели, так сразу нашлись хозяева…
Жученко. Зато завод какой…
Входит Воробьев.
Воробьев. Здравствуйте.
Зырянский. Только ты, Петька, брось эти дела с Наташей. Чего ты пристал к девочке?
Воробьев. Да как же я пристал?
Зырянский. Ты здесь шофер и знай свою машину. Рулем крути сколько хочешь, а головы девчатам крутить — это не твоя квалификация. А то я тебя скоро на солнышко развешу.
Блюм. Так они же влюблены, товарищи.
Зырянский. Как это — влюблены? Вот еще новость. Я тоже влюблюсь! И всякому захочется. Наташке нужно рабфак кончать, а этот принц на нее вытаращился.
Жученко. Действительно, Петр, ты допрыгаешься до общего собрания.
Воробьев.
Шведов. Она коммунарка! Как это — взрослый человек? Права еще придумал…
Жученко. Выходи из коммуны и влюбляйся сколько хочешь, а так мы коммуну взорвем в два счета.
Зырянский. Вас много охотников найдется с правами…
Блюм. Но если бедная девушка полюбила, так это же нужно понять…
Зырянский. Так и знай — на общее собрание!..
Забегай. Ты, Петр, с ними все равно не сговоришься. Это же, понимаешь ты, не люди, а удавы. Ты лучше умыкни.
Воробьев. Как это?
Забегай. А вот, как у диких славян делалось. Умыкни. Раньше это, знаешь, подведут лошадей к задним воротам, красавица это выйдет, а такой вот Петя, который втрескался, в охапку ее — и удирать.
Жученко. А дальше?
Забегай. А дальше мы его нагоним, морду набьем, Наташку отнимем. Это очень веселое дело.
Блюм. Зачем ему на лошадях умыкивать! У него же машина. И на чем вы догоните? Другой же машины нету… Однако глупости по бокам. Тебе, Петя, сейчас нужно ехать на вокзал. Вот тебе квитанция, привези багаж. Это Захаров сказал…
Воробьев. Есть.
Жученко. Ну, ребята, идем на уборку, а то ребята обижаться будут.
Зырянский. Ой, я и забыл, нам же столовую убирать. (Побежал наверх.)
Блюм вышел наружу. На сцене остается один Воробьев. Пробегает уже в трусиках Федька Романченко.
Воробьев. Федя, голубчик, иди сюда.
Романченко. А чего тебе? Наверное, Наташу позвать?
Воробьев. Да, Федя, позови Наташу…
Федя. А покатаешь?
Воробьев. Ну, а как же, Федя!
Федя. Есть позвать Наташу.
Воробьев. Ну, чего ж ты кричишь?
Федька побежал наверх. Со двора входят Захаров, Дмитриевский, Троян, Григорьев.
Захаров. Значит, все ясно. Завтра начинаем работу. Работы хватит?
Дмитриевский. Работы хватит… но только… мальчики же не умеют…
Блюм. И откуда вы знаете, что они умеют? Надо учить. Я раньше не умел танцевать польку, а теперь уже сорок лет умею. Человек всегда сначала не умеет, а потом, так с ним уже и разговаривать невозможно: он все умеет…