Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане (с илл.)

Жаколио Луи

Те, что пришли первыми, были немало удивлены, увидев, что все дома были заняты женщинами, старцами и детьми, которые не только не молили о пощаде и не дрожали перед ними от страха, но и стали громко издеваться над ними, осыпая их градом ругательств и оскорблений из-за своих импровизированных баррикад.

— Идите же, идите, подлые трусы атара, ху! ху! — кричали они. — Смотрите, эти рослые воины дрожат от страха перед женщинами и грудными ребятами! Ваши вожди прислали сюда не воинов, а жалких рабов, сказав вам: «Идите, — и пусть вас побьют женщины мокиссов!»

При других обстоятельствах такого рода издевательства привели бы их в бешенство, но невероятная смелость женщин за их хрупкими баррикадами из бамбука заставила нападающих предположить, что они попались в ловушку. Но отступление было невозможно: воины рассыпались по всему селению в полном беспорядке.

Все, что оставалось вождям атара делать в данном положении, это собрать своих воинов на главной улице селения, оставив в покое отдельные хижины, которые, хотя имели и немудреные баррикады, все же могли задержать их на несколько минут и дать время воинам мокиссов собраться. Ланжале и Гроляру с величайшим трудом удалось удерживать своих людей, которые порывались кинуться навстречу неприятелю и схватиться с врагами один на один в переулках, разделявших хижины.

Но такого рода борьба, в сущности, не могла привести ни к чему, так как здесь только одинокие воины противостояли бы друг другу, и общего поражения врага при этих условиях не могло быть.

Вожди мокиссов, однако, прекрасно поняли намерение бледнолицых окружить врагов со всех сторон и сразить их своими громами и поспешили объяснить этот план своим людям.

Дав неприятелю сосредоточиться в одном месте и образовать собой плотное ядро, Ланжале свистком подал знак Гроляру приступить к действию, — и в ту же минуту оба отряда мокиссов вступили с обоих концов селения, преградив неприятелю все пути к отступлению, так как ряды хижин, окаймлявших с двух сторон главную улицу, были окружены высокими заборами, через которые пришлось бы перелезать, чтобы добраться до переулков и иметь возможность бежать из селения.

Не долго думая Гроляр и Ланжале выскочили шагов на пятнадцать вперед своих отрядов и выстрелили каждый в одного из неприятельских вождей; оба несчастных пали, точно сраженные громом.

Трудно описать панику, мгновенно охватившую всех атара, когда они увидели, что их вожди истекают кровью от ужаснейших ран, хотя никто не нанес им ни малейшего удара ни копьем, ни топором. Все они видели, как бледнолицые издали вытянули вперед свои руки — и в тот же момент раздался страшный грохот, и их вожди упали, сраженные какой-то невидимой силой.

Это произвело на них потрясающее впечатление, — все воины атара, обезумев от ужаса, побросали свое оружие и пустились бежать в разные стороны, но напрасно: куда бы они ни кидались, всюду их встречали копья мокиссов, которые тут же приканчивали их.

Ланжале и Гроляр пытались приостановить это избиение беззащитных и безоружных людей, но их знаки были приняты мокиссами за знаки одобрения, и избиение продолжалось до тех пор, пока уже некого стало разить. Под конец битвы женщины и дети приняли участие в добивании несчастных, сраженных их отцами и мужьями.

После этой битвы племя атара не оправилось вновь, так как победители, не удовольствовавшись поражением их воинов, пошли истреблять огнем и мечом их главное селение, избивать старцев и уводить в рабство женщин и детей, словом, заставили своих врагов испытать все то, что еще недавно грозило им самим от них.

А великий монарх Ка-Ха-Туа VII имел удовольствие угоститься за обедом превосходным филеем из короля вражеского племени, присланным ему с нарочным и тщательно завернутым в банановые листья.

С незапамятных времен короли этих двух племен из-за всяких пустяков вступали в войну. Впрочем, то, что мы называем пустяками, с точки зрения традиций мокиссов являлось очень важным. В далекие, легендарные времена один из первых королей мокиссов, победив повелителя атара, приказал своему лейб-повару приготовить себе на ужин филей из своего врага и признал его превосходным на вкус. Это внушило сыну побежденного монарха желание отомстить за отца и тоже отведать филей из его врага. И оказалось, что изобретатель этого гастрономического блюда, в свою очередь, попал на вертел по приказанию молодого короля атара. Это положило начало родовой вражде и ненависти этих двух племен, и из поколения в поколение монархи их не имели других усыпальниц, кроме желудков их царственных недругов.

Случалось даже, что то или другое из этих племен, желая избавиться от своего ненавистного или слишком престарелого монарха, покидало его на поле битвы на съедение врагам.

По возвращении из второй экспедиции, в которой Ланжале и его друг не сопровождали их, отказавшись от участия в разграблении и сожжении главного неприятельского селения, мокиссы узнали, что их престарелый король умер от несварения желудка; он не мог переварить, как видно, филея последнего короля атара и заболел, а после его смерти вожди и старшины племен, собравшись на совет, решили предложить корону тому из двух бледнолицых, который пожелает принять ее, так как при голосовании они путали их и не могли разобраться, который из двух им более по душе. Итак, одному из наших приятелей предстояло стать королем мокиссов.

XVIII

Обсуждение. — Новый государь. — Тяжеловесная королева. — Приятность царской власти. — Выход. — Глотатель меди. — Гро-Ляр I.

ПАРИЖАНИН СО СВОЙСТВЕННОЙ ЕМУ веселостью, готовый всегда видеть все с комической стороны, отказался, однако, называться Ка-Ха-Туа VIII, но настоятельно уговаривал своего приятеля принять наследие покойного монарха.

— Теперь ведь тебе нечего бояться за свой филей, — уговаривал он его, — так как отныне ты один будешь царствовать над этим островом. Кроме того, здесь можно заняться насаждением цивилизации, а это доброе дело для такого гуманного человека, как ты, — как нельзя более подходящая задача. Кто может знать, сколько времени нам придется с тобой пробыть на этом острове? Все же это будет для тебя целью жизни — облагородить нравы этого племени, которое, в сущности, не злое в душе!

— Ну а ты? — осведомился Гроляр.

— Я? Я буду счастлив сделаться свидетелем твоих преуспеваний и твоих подвигов.

— Ты будешь моим первым министром!

— Нет, я не хочу быть даже и последним: это было бы неполитично с твоей стороны; ты должен избрать министров из влиятельнейших родов этого племени. С меня же вполне довольно быть твоим другом и твоим советником до тех пор, пока мое присутствие не будет тебе казаться докучливым.

— Ах, как ты можешь говорить подобные вещи! Неужели ты думаешь…