Том 2. Нервные люди
Шрифт:
Бледнолицые братья
Есть еще идейные люди на белом свете. Не оскудела еще наша жизнь.
На праздниках я встретил одного честного борца против алкоголя.
Этот человек сидел напротив меня за рождественским столом.
Наружность у этого человека была угрюмая. Нос крупный, с красным отливом.
«Этот, — думаю, — не подкачает — самосильно наляжет на хозяйскую выпивку».
И вдруг вижу, братцы мои, отставляет этот человек свои рюмки и бокалы в сторону
— Извиняюсь. Не пью. Мне, — говорит, — на эти стеклянные предметы смотреть худо. Я, — говорит, — недавно начал идейную борьбу против алкоголя.
Тут начались среди гостей охи и вздохи. Дескать, такое любопытное занятие отстранять от себя на праздниках! Можно ли?
Тогда человек этот горько усмехнулся на эти реплики и начал отчитывать гостей и хозяев. Много острых и верных вещей сказал он.
— Люди, — говорит, — могут без этого веселиться. Довольно стыдно. Можно, — говорит, — заместо этого в картишки удариться и обыграть хозяина. Или, — говорит, — на худой конец можно погулять с хозяйкой этого дома. Но зачем же отравлять свой идейный организм такой отравой? Я, — говорит, — всю жизнь пил и закусывал, но теперь я стою за сухой закон. Пущай будут разные ограничения. Пущай продают полбутылки на брата. Пора за это взяться и обратить внимание. Довольно.
Я с радостью глядел на этого выдающегося человека. Его добродушная супруга сидела рядом со мной.
— Муж-то, — говорю ей, — у вас какой идейный супруг.
— Да, — говорит, — такая, знаете, обида напротив праздника! Врач ему совсем не дозволил пить: «Сердце, — говорит, — у вас не дозволяет наклюкаться. Помереть можете»…
К концу ужина идейный супруг все же до того назюзюкался, что дважды его выносили во двор, и там он освежался.
В нашем доме произошла трагедия. Убийство. Муж из ревности убил свою молодую фактическую супругу и ее юридическую мамашу.
Не будем входить в психологию убийства, скажем одно, убийство произошло в небольшой уютной квартире — две комнаты и кухня. Бельэтаж. Уборная. Ванна. Десять квадратных саженей.
Народу собралось во двор этого дома уйма. Каждому, конечно, любопытно было узнать, кому теперь домоуправление передаст эту освободившуюся квартиру.
Уже увезли убийцу. Уже убитых отправили, куда следует, — толпа не расходилась.
Завязалась небольшая потасовка. Кто-то дико орал, что это прямо кумовство передавать эту площадь близким родственникам. Лучше пущай кинут жребий — кому достанется.
И вдруг, братцы мои, стало мне грустно на сердце. Стало мне до чего обидно.
Тут, можно сказать, такая трагедия и драма, с кровью и с убийством, и тут же, наряду с этим, такой мелкий коммерческий расчет. «Эх, — думаю, — бледнолицые мои братья!»
И долго стоял у ворот. И противно мне было принимать участие в этих грубых разговорах.
Тем более, что на прошлой неделе я по случаю получил не очень худую квартиру. Смешно же опять менять и горячиться. Я доволен.
На днях мне позвонили по телефону. Кто-то вежливым, мягким голосом спросил:
— Товарищ Зощенко?
— Да.
— Вот в чем дело. Мы производим опыты над усилителем. Большая просьба прочесть несколько строк из какого-нибудь вашего рассказа.
У меня была неотложная срочная работа. Мне очень не хотелось отрываться от дела. Но я человек мягкий. Я уважаю, кроме того, всякие новейшие изобретения. Я прочел в телефонную трубку несколько строчек.
— Прекрасно, — сказал вежливый голос. — Благодарю вас. Звучность изумительная. Теперь мы попросим вас послушать нашу передачу. Будьте любезны, отойдите в самый дальний угол комнаты. И слушайте.
Я положил трубку на стол и отошел шагов на десять. Минуты две стоял дурак дураком. Потом подошел.
— Ну, как?
— Ничего не слышал.
— Тогда отойдите шагов на пять и присядьте так, чтобы ваше ухо было на одной линии с трубкой.
Я отошел и присел.
— Ну, как?
— Ей-богу, я решительно ничего не слышу! — сказал я сердитым голосом.
— Тогда, — сказал мой собеседник, смеясь, — повесьте трубку и ложитесь спать.
Человек смеялся весело, от души, захлебываясь и хрюкая в телефон.
Да, действительно, я был очень взбешен. Я чуть не оторвал телефонную трубку. Еще бы — десять минут меня дурачил какой-то прохвост. Даже заставлял приседать.
Потом я успокоился. Даже усмехнулся. В чем дело? Все обстоит прекрасно. Можно записать сюжет. Можно сделать небольшой юмористический рассказ на актуальную темку — телефонные хулиганы. Двадцать рублей я честно заработал на этом поганом деле.
В каждой собачьей ерунде есть свои хорошие стороны.
Год назад в одно почтенное издательское учреждение я три месяца подряд ходил за деньгами.
Заведующий отделом человек был милый, симпатичный. Всякий раз он справлялся о моем драгоценном здоровье, интересовался работой. И всегда очень сочувствовал и входил в положение. Однако, денег не платил.
Примерно, зайдешь к нему числа десятого. Разведет руками, грустно улыбнется.
— Ай, — говорит, — ну, можно ли в такие несуразные числа заходить. Десятое число! А мне, может, пятнадцатого рабочим и служащим платить. Сами посудите.
Ну, сообразишь, что десятое число, действительно, несколько неудобное число для платежей, — уйдешь. Приходишь числа двадцатого.
— Ну, что вы, — говорит, — делаете? Только что недавно рабочим и служащим заплатил. Ну, откуда я вам возьму? Сами посудите.
Два месяца я терпеливо поднимался на пятый этаж. В начале третьего месяца я стал слегка наседать и требовать.
Заведующий ерзал на стуле, грустно разводил руками, но денег не платил.
Я знаю — деньги платить занятие скучное, малоприбыльное. Сплошной, можно сказать, коммерческий расход. В трубу можно свободно полететь, ежели всем платить. Однако, мне было все равно. Я с энергичной настойчивостью вел свою линию.