Том 2. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

Колос Велеса

Закрученный колос, в честь бога Велеса, Висит украшеньем в избе, над окном. На небе осеннем густеет завеса, И Ночь в двосчасьи длиннеет пред Днем. В том суточном нощно-денном двоевластьи На убыль пошли чарования Дня. И в Небе Велес, в этом зримом ненастьи, Стада облаков умножает, гоня. Но колос закручен. Кружение года Уводит Велеса. Он в Небо ушел. Он скрутит там тучи. Яснеет погода. Вот, предки дохнули над мирностью сел. Уж лед на реках не вполне достоверен, Снега покрываются настом в ночах. Ход Ночи и Дня в полноте равномерен, Вновь сдвинут, – у Дня больше света в очах. Тот свет отразится в подснежнике скоро, Закрученный колос раскрутится вновь. Бог нового хочет земного убора, На выгон, к Велесу, земная любовь!

Праздник зеленой недели

Летницы, праздник Зеленой

Недели. Идите, идите, стада, В простор изумруда, под звуки свирели, Такими веселыми будьте всегда. Мы хлебом и медом стада угощаем, Венчаем нарядными лентами их, Цветами, что грезят Апрелем и Маем, Зелеными ветками их украшаем, Велесу свирельный слагаем мы стих. Ливни веселые в Небе созрели, Стебли дождя от Небес до Земли. Тучам – раскатности, нам же – свирели, Нежное – близко, и грозность – вдали. Травы, цветите, поют вам свирели, Медом вам будет живая вода. На выгон, на праздник Зеленой Недели, Идите, идите, стада.

Праздник Лады

Как различны мельканья красы В вековом, нам шумящем, буруне! У Литовцев был Праздник Росы,   В изумрудном Июне. У Поляков, у светлых Славян, Так понявших красивость измены, Крик кукушки мечтой был слиян   С чарой вешней Живены. Праздник Лады есть праздник любви, А в Апреле веснянки поются, Все, что хочешь, мечтой назови,   Отголоски найдутся. Праздник первых в лесу лепестков, Праздник мартовский смерти Мораны, Праздник выпавших за ночь снегов,   Разны мысли и страны. Есть и праздник танцующих ног, Есть и праздник влюбленного взгляда. Как мелькает он, твой башмачок,   Как смеется нам Лада!

Праздник весны

Зима отъехала от нас, Телега скрылась вдалеке. Весна подходит. В добрый час. Весна всегда ласкает нас. И Лето едет в челноке. Прощайте, снежности Зимы, Бурлит и пенится разлив. Из теста жаворонков мы Печем, им клюв позолотив, И крылья золотом покрыв. Чтоб клюв по-солнечному был, И к нам Весну поторопил, Сусальным золотом крыло Скорей Весну сюда влекло. Еще мы круглый хлеб печем, С хлеб-солью выйдем пред Теплом. И стелем новый холст в полях, Кладем пирог на тех холстах. И обратившись на Восток, Поем обрядовый намек: – «Весна красна, Весна красна, Приди к нам поскорей! Гори, Любовь, приди. Весна, К нам с милостью своей! Будь Ладой к снам, усладой нам, Побольше дай цветов!» Весна идет, и нам поет: «Уж луг цвести готов!» «– Весна красна, Весна красна, Березка нам нужна!» Весна идет, и нам поет: «– Уж липкий сок течет!» «– Весна красна. Весна красна, Красивы глазки льна!» «– Я дам вам лен и коноплю», Весна пост: «Люблю!»

Морское чудо

Отправился Витязь к безвестностям стран, По синему Морю, чрез влажный туман. Плывет, развернулась пред ним бирюза, Морская Пучина – кругом вся Глаза. То Чудо струило дрожанье лучей, И все состояло из уст и очей. Глубинная бездна окружно зажглась, Глядела несчетностью пляшущих глаз. Глядела на Витязя зыбко-светло, В руке у него задрожало весло. Шептала устами, как Вечность, ему. «Уж ехать ли?» Витязь подумал. «К чему?» У Чуда Морского, куда ни взгляни, Все очи, все очи, во взорах огни. У Чуда Морского, в дрожании струй, Все губы, вес губы, везде поцелуй. И Витязю стало так странно-светло, И влага, скользнувши, умчала весло. И дрогнули очи, и влажности губ Так долго ласкали безжизненный труп.

Морская пани

Царевич Горошек, с глазами лукавыми, Подпоясанный тонкими светлыми травами, Мал, но силен, не спустит врагу. Если хочет греметь, так уж верно прославится, А когда он задумает чем позабавиться, Сам себе говорит: «Все могу». Звездокудрый – Горошек, и знает он чары, Вот однажды принес он цветные товары, Разложил на морском берегу. Много всякого: книжка Цветные Странички, Из жемчужины рыбки, из золота птички, И зеленые в том же числе черевички, Все горит и играет огнем, Засветилось в морском пеннотканом тумане, Башмачками Морская прельстилася Пани, Изловил ее, спрятал в свой дом. Он в угоду красавицы бездны глубинной Создал между утесов дворец паутинный, И достал ей из Моря, со дна, Все, чем бездна морская сильна: – Жемчуга, драгоценные камни, кораллы, И гирлянду морских расцветающих звезд, И в блистающий полог он сплел ей кристаллы, И от Моря к дворцу светлый выткал ей мост. И пригнал, чтоб скакать, жеребца ей морского, И двенадцать пригнал ей морских кобылиц. Но не молвила Пани Морская ни слова, В черсвички обулась, потупилась ниц. И бледнеет, и чахнет в томленьи бессонном, И как Пани Морская – так Солнце вдали, Раньше было оно на лазури червонным, Побледнело, грустит, все цветы отцвели. И Царевич пошел в тридесятое царство, Он тревожные смело предпринял мытарства, Чтобы только узнать, отчего Было раньше все живо, а стало мертво. Вот Царевич Горошек идет, и тоскует, В тридесятом он царстве, где Солнце ночует, Прямо к дому, – там солнцева Мать, Посмотрела сперва на Горошка сердито, «Спрячься», – шепчет, – «вот здесь, в золотое корыто, Солнце будет, так я постараюсь узнать». Вот и Солнце пришло по путям небосклонным. «Что ты, дитятко? Прежде ты было червонным, А теперь все бледнеешь, бледней, чем Луна, Когда в четверти первой она». И ответило Солнце: «Когда-то в тумане Я встречало Морскую красивую Пани, Посмотрю – покраснею сейчас, Потому что красива бледнянка Морская, И красива одежда на ней голубая, И красив изумруд ее глаз. Уж не вижу я Пани». Тут Солнце вздохнуло, Закатилось, и в спальне предкрайной заснуло. А Царевич Горошек домой, И рассыпался громом, и выпустил Пани, – И под утро, червонное, в алом тумане, Солнце встало над бездной морской!

Мария Моревна

Мария Моревна, Мария Моревна, Прекрасная ты королевна! Дочь Моря ли ты? Ты богиня ли Лада? Мария Моревна, услада! Глаза твои светлы, глаза твои чудны, Одежды твои изумрудны. Зовут Ненаглядной тебя Красотою, С косою твоей золотою. Бессмертный Кощей на тебя покусился, Похитил, с царевною скрылся. Но Ветер и Град с дождебрызжущим громом. Упали над дьявольским домом. Марии Моревне Кощей ли желанен? Он змейно-уродливо-странен. И Ворон, и Сокол, с Орлом, все на Змея, Царевну спасли от Кощея. Чу, Буря хохочет, чу, Гром как грохочет, Весь мир без тебя быть не хочет. Уж очень мы были бы темно-плачевны Без нашей Марии Моревны. Мария Моревна, Мария Моревна, Прекрасная ты королевна! Ты мир золотишь светоносностью взгляда, Мария Моревна, услада!

Бог Погода

Бог Погода, юный, малый, В васильковом он венке, У него румянец алый, Перстень синий на руке. Перстень синий, с бирюзою, Крылья тонки мотылька, Нежен цвет, перед грозою, Василькового венка. Голубой и серебристый Развевается покров, Весь он легкий, весь сквозистый, Бог цветов и мотыльков. Бог приятного покоя, Шелестенья светлых трав, Сладких отдыхов от зноя, Прохладительных забав. Есть иные, что серьезны, Хмурят очи, жгут огнем, Боги люты, боги грозны, Те, что любят кровь и гром. Бог Погода жертв не хочет, В храмах душно, мчится в лес, Вон, с касаткой он хохочет, С быстрой ласточкой исчез. Богу юному, Погоде, Все и дело что летать, Промелькнуть на небосводе, И земным с земными стать.

Берегиня

Есть красивые старинные слова, Их душа через столетия жива. У Славян в почтеньи были берегини, Это водные прибрежные богини. Цвет морей и цвет затонов нежно-синь, Взор глубок у синеглазых берегинь. Голос их – как зов-напев волны прибрежной, Завлекательный, ласкательный, и нежный. Лебедь Белая, ведунья старых дней, Берегинею была среди людей. Витязь был, Поток Могучий, ею скован, Белой Лебедью прибрежной зачарован. Он в гробнице очутился – и с конем, Змеи пришел, палил и жег его огнем. Змей не сжег его, он жил бы и доныне, Да не так хотелось Белой Берегине. Лебедь Белая любила быть одна И глядеть, как голубеет глубина. Люб ей был и день и два Поток Красивый, «Будет», – молвила с улыбкой горделивой. И взмахнув крылами белыми над ним, Обернула камнем витязя немым. Спит Поток, застыл виденьем белоснежным, Над затоном, над мерцаньем вод прибрежным. В невеликом отдаленьи от него Лебедь Белая, и все кругом мертво. Но не мертвенно-мертво, а в смерти живо: – Веще спит она, и в сне навек красива.

Бог Посвист

Посвист, Посвист, с кем несешься, Споришь, сердишься, шумишь? Над осокою трясешься, Над иссохшей, чахлой вьешься, Шорох льешь в лесную тишь. Сук зацепишь, сук застонет, Можжевельник шелестит. Хлыст незримый листья гонит. Сумрак сосен свист хоронит. Свист бессмертен. Чу, свистит. В осень, в зиму, с снегом сивым, С снегом чистым вступит в спор. Летом, змей, грозится нивам: Колос, колос, будь спесивым, – Серп придет, и смят узор. Расшаталася застреха, Шепчет ветер, бьет, свистит. Там, в овраге, стонет эхо, Ближе, дальше, звуки смеха, Посвист, Посвист шелестит.