Том 20. Смертельный поцелуй
Шрифт:
— Эй, ты! — Ее затуманенные глаза никак не могли сосредоточиться на мне. — Застегни мне вот это, а?
Одна из ее подвязок беспомощно болталась чуть ниже кружевной оборки панталончиков. Я некоторое время внимательно изучал ее бедро, но решил, что браться за дело не стоит и пытаться. Девицу вдруг повело в сторону, она потеряла равновесие и свалилась на пол, причем одна ее нога прямо-таки укоризненно вытянулась по направлению ко мне.
— Я здесь совсем новичок, — стал оправдываться я, помогая ей подняться на ноги. — Но тут направо по
— Да? — тупо спросила она.
— Невысок, правда, но классный парень, — подбодрил я ее. — Ты услышишь его английский акцент — могу поспорить, что он самый настоящий кавалер ордена Подвязки. Иди к нему.
Она расплылась в улыбке:
— Было бы здорово!
Я поставил ее лицом к выходу и слегка подтолкнул, наблюдая, как она ковыляет по коридору.
— Ты не пройдешь мимо него, дорогая! — крикнул я ей вдогонку. — Это парень без подбородка.
— Я буду любить его до гроба! — воскликнула она в экстазе. — Зачем ему нужен подбородок? Вешать на него…
Она прибавила скорости, и ее еще сильнее зашатало из стороны в сторону.
— Йоо-оо! — взвизгнула она. — Я уже иду, ваше высочество!
Если только в мире существует справедливость, эта штучка подцепит кролика без подбородка, они стоят друг друга. Я вошел в обширную комнату как выплывает нежданная тучка на безоблачное небо Калифорнии. Стеклянный купол окрашивал все вокруг в таинственный оранжевый цвет. В огромном зале ничего не изменилось, как будто я вернулся в музей восковых фигур — живописная картина словно навеки застыла в гротескной манере. Снова комната казалась пустыней, и только одна фигура виднелась в одиночестве в самом дальнем конце бара.
Тысячелетнее лицо Гаса Терри наблюдало за мной с циничным равнодушием изваянного из слоновой кости Будды. Как только я опустился на стул рядом с ним, он подвинул мне стерильный миксер и молча указал на выстроившиеся в ряд стаканы.
— Это водка-мартини, специально для тебя, Дэнни. Ты сегодня мой почетный гость.
— Прекрасно. — Я налил себе. — Кто эта перебравшая блондинка, у которой возникли проблемы с подвязками?
— Наверное, чья-то мамаша. — Он неожиданно захихикал. — А если еще нет, то скоро будет, судя по всему.
— У тебя просто отвратительное чувство юмора, Гас! — сказал я раздумчиво. — Но оно вполне соответствует твоему лицу.
— Давай-давай, — подбодрил он, — оскорбляй меня.
— Даже и не пытаюсь. — Я попробовал мартини — он был также хорош и приятен, как вчера. — Ты легко ранимая натура, Гас, ты знаешь об этом?
— Никто не говорил мне этого прежде. — Он осушил свой стакан, придвинул к себе миксер и налил еще.
— Куда бы я ни пошел, — продолжил я все так же раздумчиво, — везде слышу: «Гас Терри — очень ранимая натура». Но когда понадобился козел отпущения, Гас оказался самым для этого подходящим.
— Так они говорят?
— Да, сэр, — с почтением ответил я. — Бедный старина Гас, пропащий малый — сама невинность, над которой надругались, потому что понадобилось громкое имя для удовлетворения низменных страстишек толпы.
— Я готов разрыдаться. — Он проглотил содержимое своего стакана двумя долгими глотками.
— Такой невинный, что его даже не арестовали, — небрежно продолжал я. — Они все так говорят, все, кроме одного сквернослова-полицейского. Если бы главная свидетельница по делу не попала в автомобильную катастрофу за два дня до суда, все обернулось бы совсем не так. Это слова того сквернослова из полиции. А как ты об этом скажешь, Гас?
— Никак, — бросил он. — Мне нечего сказать.
— Сделай одолжение, Гас, — вежливо попросил я. — Расскажи, пожалуйста, мне это очень интересно.
Его агатовые глаза холодно смотрели на меня из глубоких припухших глазниц, обведенных синими кругами.
— Ты мне больше нравился, когда просто грубил, Дэнни. А теперь ты становишься скучным и надоедливым, как и все остальные здесь.
— Скандал был связан с проституцией и рэкетом и коснулся множества известных имен.
Он неторопливо протянул руку за моим стаканом, поднял его и бесстрастно разжал пальцы. Стекло со звоном разбилось, ударившись о поверхность стойки.
— Бар закрывается, Дэнни, — сказал Гас. — Увидимся на каком-нибудь другом рауте.
Я тоже без всякой поспешности дотянулся до его стакана и стукнул его о стойку. Последовал такой же нежный звон разбитого вдребезги стекла.
— Закрывается для одного — закрывается для всех, — твердо произнес я. — У нас тут нет любимчиков, Гас.
После нескольких минут тишины вновь раздался сухой потрескивающий звук, исходивший откуда-то изнутри него.
— У тебя крепкие нервы, — весело сказал он. — Я уже говорил, что ты прирожденный пресс-агент.
— Твой пресс-агент славно поработал для тебя вчера, когда мы ужинали вместе вечером. Ты должен гордиться, Гас, по-настоящему гордиться!
— Аннет звонила мне сегодня утром и рассказала об этом. — Он достал два новых стакана и налил мартини. — Ты перевернул там тележку с едой и страшно набезобразничал на кухне. Что с тобой случилось — это пристрастие к поварам или еще что?
— К жуликам — таким, как Джонни Девро, — сказал я. — Ты не знаешь его?
— Не уверен, — ответил он. — Почему я должен его знать?
— Может, и не должен, я почем знаю. Моя незнакомка здесь?
— А, Доун какая-то? — Он пожал плечами. — Я велел Тине найти ее. Спроси у Тины.
— Уж эта мне Тина, — заметил я. — Тайные встречи в полночь со всеми вытекающими отсюда последствиями — ты не удивлен?
— Джордж Обистер? С ним все в порядке, — ответил он, зевая. — Немного глуповат, но вполне пристоен. И если он находит удовольствие в том, чтобы поваляться с моей горничной в нерабочее время, чего мне беспокоиться?
— Я подумал, что тебе следовало бы употребить в этом случае свое право собственности, — предположил я.