Том 22. Коварная красотка
Шрифт:
— Я практична во всех отношениях, включая и мораль, — спокойно ответила она.
Пластинка закончилась, и Дуглас встал.
— Благодарю вас, мисс Уэринг, — сказал он. — Это большое счастье — слушать музыку в таком звучании.
Действительно, счастье. Если вы позволите, я покину вас…
— Очень приятно позволить вам это, Дуглас, — ответил я ему, — и, действительно, большое счастье.
Он не обратил на меня никакого внимания, продолжая глядеть на Грету.
— Я покину вас для более прозаических занятий. — Теперь он снизошел
Он выплыл из комнаты, бесшумно притворив дверь. Грета хихикнула.
— Утрись, Эл! — сказала она. — Ну и вид у тебя! Чего ты там стоишь?
— А ты чего тут стоишь? Лучше бы налила мне виски, — ответил я.
Она послушно нажала кнопку, которая разворачивала бар в стене, затем принялась готовить коктейли.
— Этот Дуглас! — кисло ругнулся я.
— Не очень-то ты с ним приветлив. Сам ведь знаешь. — Она протянула мне наполненный бокал.
— Это не имеет никакого отношения к его образам матери и прочей дребедени — я просто его не выношу!
— Ты, кажется, ревнуешь? — Она плутовато улыбнулась.
— Ревную? К нему?
— Да, с тех пор, как узнал, что он здесь живет. Ты опасаешься, что за обманчивой педерастической внешностью скрывается эдакий суперсамец.
— Ты рехнулась!
— Я хитрая как лиса, — самодовольно произнесла она. — Я читаю тебя, Эл Уилер, как книжку комиксов. Мне даже не нужны подписи к ним.
— Спасибо, — сказал я. — Я тоже тебя читаю — как женский журнал. — Я тяжело опустился на диван, отметив, что он действительно немного осел в середине. — Когда мы будем ужинать?
— Уилер, последний из романтических любовников! — мелодраматично воскликнула она. — Мы поужинаем, когда мне будет хорошо и когда я буду готова. И не раньше.
Я думаю, мы могли бы устроить завтра пикник — так, разнообразия ради.
— Прости, но завтра я не могу.
— Ну вот, теперь ты надулся!
— Да нет же, я обещал Брайену навестить Луис Тил. Он сказал, что у нее депрессия.
— Ну ладно. — Она пожала плечами. — Я, видимо, должна принять это в качестве удобного извинения.
— Я вернусь часов в восемь вечера, — сказал я. — И если тебе захочется пригласить меня еще раз сюда, то я согласен прийти даже без ужина.
— Мне пришла в голову блестящая идея! — внезапно проговорила она с воодушевлением. — Почему бы нам не собрать корзину всякой еды и не отправиться на машине вдвоем повидать Луис?
— Прости, милая, но вряд ли я смогу взять тебя с собой.
— Почему же? — холодно спросила она. — Ты думаешь, что я тайно работаю на Гроссмана, или что?
— Конечно нет! Но весь успех этой затеи с Большим жюри зависит от ее показаний. У нас просто нет других свидетелей, вот и все.
Грета села на диван и прижалась ко мне.
— Но, милый! Ведь Луис работает у меня — или, во всяком случае, работала. Мне бы хотелось ее повидать, попытаться что-то сделать для нее. Нам есть о чем с ней поговорить.
— Да, конечно, — согласился я, — но…
— Не надо никаких «но»! Ну, хочешь, завяжи мне глаза! Или надень кувшин мне на голову!
— Ладно, — сдался я наконец, — пожалуй, ты скорее развеселишь Луис, чем я.
— Замечательно! — радостно воскликнула она. — И еще вот что, Эл. Мы поедем на моей машине, а не на твоей.
— Почему?
— Потому что нам обязательно попадется плохая дорога, будет трясти, и я вся буду в синяках, если поеду в твоей машине. Синяки на моей коже появляются очень легко, и, даже если их не видно, это все равно больно.
— Ладно, возьмем твой «кадиллак», — уступил я. — Ну-ка, покажи, где у тебя появляются синяки?
— После ужина, — пообещала она. — Хотя ты и так прекрасно знаешь, где они у меня появляются.
День для пикника выдался прекрасный: на безоблачном синем небе сияло жаркое солнце. Такой замечательный, ленивый день! Как раз для того, чтобы провести его за городом.
Мы сидели кругом на траве рядом с «кадиллаком», а перед нами лежали остатки омаров, цыплят и всякой всячины. Две пустые бутылки из-под шампанского одиноко валялись в траве. Я открыл последнюю с эффектным хлопком, и обе женщины автоматически помотали головами.
— Только не мне, — сонно проговорила Луис. — Я сейчас воспарю к небесам, несмотря на полный желудок. Я полечу над травой, как легкое перышко, и ветер унесет меня далеко-далеко…
— Поэзия, — торжественно произнесла Грета, — почти что настоящая поэзия. Но проза лучше. Мне, во всяком случае, она нравится больше, не нужно подбирать и все время рифмовать слова.
Я наполнил стаканы парней из агентства, которые несли свою службу неподалеку, охраняя Луис, и они осушили их мгновенно, раньше, чем я успел налить себе. Последняя бутылка тут же опустела.
— Чудесный пикник! — счастливо вздохнул я и растянулся на траве…
Очнулся я от того, что кто-то неистово тряс меня за плечо.
— Не теперь, солнышко, — пробормотал я. — Бывает время, когда и Уилеру надо немного поспать.
— Просыпайся.
Я открыл один глаз и увидел, что Грета стоит рядом на коленях и заглядывает мне в лицо.
— Зачем? Приведи хоть один вразумительный довод.
— Потому что ты храпишь, — ответила она. — Вставай!
Она схватила меня за руку, потянула и заставила сесть. Я простился со всеми надеждами поспать и закурил сигарету.
— Это просто отвратительно, — сказала Грета. — Такой замечательный день, а ты посмотри на них! — Она развела руками, и я, только из вежливости, огляделся.
Луис спала, положив щеку на ладошку, дыхание ее было легким, на губах — полуулыбка. Один из охранников растянулся на траве неподалеку от нее и внушительно храпел. Другой сидел, прислонившись к дверце машины и обняв свою винтовку, и сна у него не было ни в одном глазу. Поймав мой взгляд, он ухмыльнулся и подмигнул.