Том 24. В зыбкой тени
Шрифт:
Он удивленно заморгал, выдавив смущенную улыбку:
— Да, я именно так и подумал, но теперь…
Я спустился вниз, улыбаясь щедро и искренне.
— Я здесь совсем недавно. Я водитель мистера Зерека. Он и миссис Зерек сегодня утром улетели в Париж. Я здесь для того, чтобы присмотреть за цыплятами.
Я видел, он колеблется. Нужно было выкладывать козырей.
— Я как раз думал, что пить чай в одиночестве скучно. Может быть, вы присоединитесь ко мне?
Подозрение исчезло из его глаз, лицо просветлело.
Я вел себя, как
— Ну, это было бы очень любезно…
Я проводил викария в столовую и усадил в кресло. Я делал вид, что страшно рад его приходу, и лез из кожи вон, чтобы показать, как мне приятно его общество.
Пока я заваривал чай, мой гость непрерывно говорил. Он рассказывал мне о своей полной опасностей и приключений жизни, о том, как в ранней юности посетил Южную Африку, как заболел там, что по этому поводу сказал епископ, что сказала жена епископа и, уж конечно, что сказал он сам.
Говорун поведал мне, как был потрясен видом Ниагарского водопада. Я подал ему чай и, присев рядом, ждал, когда же он закончит свой монолог. Как я был наивен! Он сидел со мной с половины третьего до двадцати минут пятого, без передышки рассказывая о своих злоключениях.
Несколько раз я пытался остановить это словоизвержение, но мчащийся локомотив отбрасывал посторонние предметы, как пушинки. Через два часа не было для меня большего желания, чем сомкнуть пальцы на его горле.
Наконец предел моего терпения был достигнут.
— Извините, что прерываю вас, но мне пора кормить цыплят. Скоро стемнеет.
Непрошеный гость замолк на полуфразе, его рот был открыт, но он все же посмотрел в окно.
— О, мой бог, ведь уже так поздно!
Он был так удивлен, словно не заметил, сколько времени провел здесь.
— Да, я должен идти. Моя жена, вероятно, не понимает, где я так задержался.
Я довел его до двери раньше, чем он начал очередную историю.
— Может быть, вы скажете миссис Зерек, что я приходил навестить ее? Никак не могу познакомиться с ней.
Я пообещал, что обязательно сообщу миссис о его визите.
И я потратил на этого болтуна два часа только потому, что думал, он ее хорошо знает!
— Может быть, на этой неделе вы навестите нас? Надеюсь, это будет интересно. Я покажу вам африканские снимки.
— Я очень занят. Вы бы лучше дождались возвращения миссис Зерек.
Это привело его в замешательство.
— Да, конечно, но, может быть, вечером…
— Вечерами я тоже занят. Доброй ночи.
Я закрыл дверь перед его носом.
Подождав до восьми, когда стало достаточно темно, я вновь взобрался по лестнице и вошел в спальню Риты.
Она была не такой большой, как это виделось мне из окна сарая. Сплошь заставлена старомодной мебелью, зеркало потускнело от пыли. Много пыли.
Я заглянул под кровать. Несколько пар туфель — видимо, она зашвырнула их туда перед тем, как лечь спать, и забыла об их существовании.
Дрожащей рукой я закурил сигарету. Не знаю, по какой причине, но беспорядок в комнате, эти личные вещи, валяющиеся как попало, привели меня в возбуждение. У меня было ощущение, что она медленно, как мираж, возникает передо мной — обнаженная, страстная, желанная…
Я подошел к туалетному столику и исследовал содержимое ящиков. Ничего, кроме обычных предметов. Я тщательно просмотрел их, стараясь не пропустить чего-нибудь достойного внимания. Увы!
Задвинув ящики, я оказался нос к носу с собственным изображением в зеркале. У меня был нелепый вид: блестящие от возбуждения глаза, бледное вспотевшее лицо.
— Все очень плохо, не так ли? — Осматривая ее вещи, с хрипом вдыхая воздух, я начал разговаривать сам с собой. Я готов был лезть на стену и пробить головой потолок.
На подгибающихся ногах я подошел к шкафу и открыл дверцу.
Там висели ее костюмы, манто, юбки, несколько летних платьев. В дальнем конце шкафа — три маскарадных костюма, во всяком случае, они показались мне таковыми: короткие белые туники, покрытые разноцветными побрякушками. В углу стояли высокие, до колен, сапоги из белой кожи.
Я снял один из маскарадных костюмов и тщательно осмотрел его. Эти туники заставили меня призадуматься. Они могли пригодиться циркачу или спортсмену — профессиональному конькобежцу; например. Но сапоги! Они уж точно не годятся для катания на коньках. Были ли они куплены для нее? Судя по этикетке, сапоги изготовлены в Каире. Я вспомнил, как Зерек говорил мне, что часто посещал Каир. Не там ли он встретил ее?
Я повесил костюм обратно и продолжил поиски. Нужно было соблюдать предельную осторожность и не нарушить порядок расположения одежды. Все это требовало времени, но ничего не поделаешь.
В одном из ящиков шкафа я обнаружил деревянную шкатулку, перевязанную черной лентой. Я перенес шкатулку к свету и открыл ее. Масса писем и фотографий. На большинстве фотографий Рита была снята как раз в белой тунике и высоких сапогах.
Самым поразительным было то, что высокий, широкоплечий мужчина в белой шелковой рубашке и черных испанских брюках держал ее на своих ладонях. Рита застыла, вытянувшись в гимнастической стойке, и это было замечательное зрелище, но нужно было иметь поистине чудовищную силу, чтобы вот так держать ее.
Там были и другие фотографии, снятые, по всей видимости, в ночном клубе, где она демонстрировала свой талант гимнастки и акробата. Партнер у нее был достойный: мускулистый красавец поразительной силы. Я не знаю, сколько она весила в то время, но, судя по фотографиям, столько же, что и сейчас. А это фунтов сто сорок. Несмотря на всю мою силу я понимал, что никогда подобное не сделаю.
Я отложил шкатулку в сторону. Письма послужат мне развлечением на сон грядущий. Я уже перенес постельное белье в комнату для гостей и приготовил постель. Я мог создать себе определенный комфорт за время отсутствия хозяев и не собирался отказываться от такой возможности.