Том 27. Письма 1900-1901
Шрифт:
3185. А. Ф. МАРКСУ
10 ноября 1900 г.
Печатается по автографу ( ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 178–179.
А. Ф. Маркс ответил 15 ноября 1900 г. ( ГБЛ).
…сделайте распоряжение ~ типография выслала мне III том… — В ответ на просьбу Чехова Маркс сообщал: «Согласно Вашей просьбе я распорядился, чтобы были сделаны оттиски со всех 26-ти листов III тома, подписанных Вами к печати. Оттиски эти будут Вам высланы еще сегодня».
…выразить Вам свое
3186. С. П. БОНЬЕ
13 ноября 1900 г.
Печатается по тексту: ПССП, т. XVIII, стр. 412, где опубликовано впервые, по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно.
Год устанавливается по письму А. П. Негеевича к Чехову от 24 октября 1900 г. ( ГБЛ), о котором идет речь в письме.
Ответ на письмо С. П. Бонье от 7 ноября 1900 г.; Бонье ответила 16 ноября ( ГБЛ).
…представьте, я еще не уехал… — В письме к Бонье от начала ноября Чехов писал ей, что завтра уезжает за границу. В ответном письме от 16 ноября Бонье выражала беспокойство по поводу длительного пребывания Чехова в Москве: «Поражена Вашим долгим пребыванием в Москве, как бы это не было для Вас неудобно. Холод, сырость. Если Вы еще в Москве, то мне очень бы было приятно Ваше возвращение в Ялту, а не поездка в Париж и пр. Вы ведь, вероятно, порядком устали от Москвы и очень бы хорошо пожить Вам в Ялте, дома. Подумайте-ка, милый Антон Павлович, да и уезжайте в свою удобную дачу. Вы не думайте, что я это говорю из-за того, что буду Вас видеть, нет, я еще не скоро в Ялту. Я предположила, что Вы из-за пьесы задержались в Москве, но может быть есть что-нибудь с Вами новое и не „все по-старому осталось“, как Вы мне писали в первом письме? Пусть будет и новое, но только хорошее, настоящее что-либо. Хорошего я Вам так желаю, так желаю!»
Вот адрес больного, которому напишите… — В письме от 24 октября 1900 г. к Чехову обратился А. П. Негеевич с просьбой об оказании помощи: «…В прошлом году я жил зиму в Ялте <…> на свои средства и благодаря тому еще, что я весной перебрался в летнее дешевое помещение, а затем жил в Заречьи в душной и сырой квартире, я не поправился и уехал домой с лихорадкой и большими градусами. На родине открылось большое кровохарканье…» В этом письме Негеевич также сообщал о своем материальном положении: «Родные мои могут мне помочь в месяц рублей 20–25…» Далее он писал о себе: «Я сын священника <…> проходил семинарию, но бог судил иначе, и я был <…> учителем; был чиновником, артистом и наконец обучаться стал в Харьковской зубоврачебной школе, чтобы быть зубным врачом. Окончил ее, остались экзамены при университете, и вот <…> злой гений ударил по самому больному месту…» В конце письма Негеевич просил помочь устроить его на лечение в Ялте или через Красный крест, или через благотворительное общество, или же устроить его на какую-нибудь легкую работу. Он просил также Чехова посодействовать, чтобы доктор Альтшуллер принимал его бесплатно.
В ответ на просьбу Чехова Бонье писала 16 ноября: «Больному Негеевичу сейчас пишу, я его знаю, и писал он мне тоже. Средств в Обществе нет, вот беда. Елпатий говорил мне, что он написал воззвание. Кому они будут рассылать их — вопрос. Не справятся они умно с этим делом. Думаю собрать немного в Курске на Земском собрании».
3187. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ
13 ноября 1900 г.
Печатается по тексту: Письма,
Год устанавливается по содержанию (окончание пьесы «Три сестры», пребывание в Москве, болезнь, помешавшая выехать за границу).
Ответ на письмо В. Ф. Комиссаржевской (без даты, с пометой Чехова: «1900.XI» — ГБЛ; «Вера Федоровна Комиссаржевская. Письма актрисы. Воспоминания о ней. Материалы». М. — Л., 1964, стр. 92–93).
«Три сестры» уже готовы ~ Пьеса вышла скучная… — Комиссаржевская писала: «Бенефис мой отложен на 31 января. Если Вы кончили Вашу пьесу — дайте мне ее прочесть, и если роль подходящая для меня, я откажусь от „Ромео и Джульетты“ и возьму ее. Конечно, если это Вас почему-либо не устраивает — скажите прямо…»
Вашим артистам ~ не понравилась, если бы я послал ее в Александринский театр. — С просьбой отдать «Три сестры» в петербургский Александринский театр обращался также к Чехову в это время П. П. Гнедич. В письме от 16 ноября 1900 г. он писал: «Я приехал на два дня в Москву по театральным делам, и очень хотел бы спросить Вас: можете Вы дать Вашу новую пьесу на Александринскую сцену в будущем сезоне, после того, как она пройдет у Немировича. Вы, может быть, слышали, что я вступаю в должность управляющего репертуаром, а, конечно, без Вас мне было бы грустно. Поверьте, что история „Чайки“ не повторится» ( ГБЛ).
…стоит ли летом везти ее на гастроли. — В мае — июне 1901 г. предполагалась гастрольная поездка драматической труппы во главе с Комиссаржевской и В. П. Далматовым по Украине, затем в Варшаву и Вильно. По этому поводу Комиссаржевская писала Чехову: «Если Вы не найдете возможным дать пьесу на императорскую — то Вы мне ее дайте все-таки. Я в поездку в этом году везу и „Чайку“ и „Дядю Ваню“». Во время гастрольной поездки (13 мая — 29 июня 1901 г.) Комиссаржевская играла Соню в «Дяде Ване» и Нину в «Чайке».
Теперь она читается в Художественном театре… — О первой читке пьесы «Три сестры» труппе Московского Художественного театра (29 октября 1900 г.) О. Л. Книппер вспоминала: «Когда Антон Павлович прочел нам, артистам и режиссерам, долго ждавшим новой пьесы от любимого автора, свою пьесу „Три сестры“, воцарилось какое-то недоумение, молчание… Антон Павлович смущенно улыбался и, нервно покашливая, ходил среди нас… Начали одиноко брошенными фразами что-то высказывать, слышалось: „Это же не пьеса, это только схема…“, „Этого нельзя играть, нет ролей, какие-то намеки только…“ Работа была трудная, много надо было распахивать в душах… Но вот прошло несколько лет, и мы уже с удивлением думали: неужели эта наша любимая пьеса, такая насыщенная переживаниями, такая глубокая, такая значительная, способная затрагивать самые скрытые прекрасные уголки души человеческой, неужели эта пьеса могла казаться не пьесой, а схемой, и мы могли говорить, что нет ролей?» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 56).
…потом я возьму ее и опять перепишу начисто… — О том, что Чехов по приезде в Москву продолжал работу над пьесой, свидетельствуют воспоминания Вл. И. Немировича-Данченко: «В половине октября он приезжает в Москву. Очень он остался у меня в памяти в этот приезд: энергичный, веселый, помолодевший — просто счастливый; охвачен красивым чувством и новую пьесу уже переписывает. А вы знаете, что для писателя лучшая, а может быть, и единственно приятная часть его работы — это когда он переписывает набело, когда так называемые „муки творчества“ остались позади. В этот приезд он переписал „Три сестры“. В театре читали пьесу в его присутствии. Он боролся со смущением и несколько раз повторял: я же водевиль писал» ( Из прошлого, стр. 216–217).