Том 2
Шрифт:
Юлдуз взволнованно шептала:
— Ехал мимо человек и сказал, что видел нашу кобылу недалеко от дороги в степи. Она пасется, а седло сбилось на сторону… С отцом случилась беда! Я боюсь сказать матери.
Мусук осторожно вышел из юрты, стараясь незаметно пройти за спиной матери к своему коню, но вдруг остановился. Из степи послышался тонкий, плачущий крик.
«Да это Турган!»
Мальчик показался на холме. Он бежал спотыкаясь, ноги заплетались, он падал, опять вставал и ковылял дальше. Мусук подхватил его.
— Вай-уляй!.. — плакал Турган.
Мальчик
— Что случилось?
— Его вешают…
— Кого?
— Тату!..
Мукус принес брата в юрту и зачерпнул ему воды. Зубы мальчика стучали о край деревянной чашки.
— Около города… Тату ехал на базар… Его схватили джигиты. Они потащили его, связали веревкой… Я хотел протиснуться к тате. Меня оттолкнули так, что я упал…
— Говори дальше!
— Они кричали, что тату грабитель! Тату никого не грабил, его всегда другие грабили…
— Где это было?
— Около Ворот Намаза, где высокие тополя…
Мусук сорвал со стены свою кривую саблю в старых рыжих ножнах и, как был, без рубашки, побежал к коню, сбросил с его ног путы и вскочил в седло.
— Юлдуз!.. Турган! — крикнул Мукус. — Бегите в степь, ищите нашу кобылу! Я поскачу спасать отца…
Большая толпа теснилась вокруг старого высокого карагача у ворот города Сыгнака. На толстом суку висело несколько человек. Их голые ноги были судорожно вытянуты. Лица страшно искривились. Два стражника, приставив к дереву лестницу, захлестывали петли на шеях других. Несколько бедно одетых кипчаков, с закрученными за спиной руками, с бледными лицами, дрожали, сидя на корточках под деревом.
Благообразный и важный мулла, верхом на старом белом коне, возвышался над толпой. Он громко читал приказ:
— Правитель области повелевает, — слушайте все внимательно! «За отказ уплатить объявленные налоги по случаю прибытия непобедимого монгольского войска, за сокрытие зерна и муки, необходимых для прокорма отважных воинов, — присуждаются к смертной казни лукавые торгаши города Сыгнака…»
Шум и крики заставили муллу остановиться. Он строго посмотрел в сторону нарушителя порядка. Три всадника хлестали плетьми встречных и упорно пробивались через толпу. Впереди отчаянно кричал полуголый молодой джигит, размахивая кривой саблей.
Мулла, увидев джигита, сразу повалился с коня.
— Безумный! Что ты делаешь? — кричали в толпе. — Ты осуждаешь приказ правителя области!
— К собакам все ваши приказы! — вопил джигит. — Вместо базарных воров здесь вешают храбрых воинов хана Баяндера! Сейчас он сам сюда прискачет со своими джигитами… Всех вас изрубит, как солому!
Джигит подскакал к стражникам, которые, сидя на толстом суку дерева, подтягивали на веревке отчаянно бившегося старика. Косым ударом сабли джигит перерубил веревку. Оба палача упали с дерева.
— Развяжите старику руки, или я снесу вам головы!
Зрители помогли развязать лежащего старика и подняли его.
— Здравствуй, тату Назар-Кяризек! — сказал джигит и соскочил с седла. — Садись скорее на моего коня! Ты рано собрался покинуть нас для плова в райских садах Аллаха.
— Вовремя прискакал, сынок Мусук! — ответил старик. — Эти бараньи головы должны были повесить нескольких богатых купцов, спрятавших свои запасы. А судьи получили от купцов подарки и поэтому схватили на дороге первых встречных бедняков и повесили их вместо купцов. И меня вздумали повесить! Постойте, гнусные шакалы! У меня недаром пять сыновей-джигитов! Я поеду к самому хану Баяндеру! Он свернет вам головы!..
Толпа шумела. Прохожие сбегались. Крики усиливались. Мулла, подобрав полы длинной одежды, быстро убегал. За ним спешили и стражники. Вдогонку палачам летели сухие комья земли.
Мусук помог отцу взобраться на коня:
— Я встретил двух знакомых пастухов и попросил их мне помочь. Хорошо, что мы не опоздали!
— Хорошо, что у меня еще крепкая шея! Старый Назар-Кяризек не из таких, чтобы висеть, как туша, на потеху всему базару. Я отправляюсь на войну и вернусь оттуда славным батыром [241] с табуном коней!..
241
Батыр — храбрец, удалец (тюрк).
Глава шестнадцатая
ЖЕНСКИЙ СОВЕТ
Назар-Кяризек возвращался в свою юрту, окруженный толпой кипчаков. Из соседних кочевий сбегались посмотреть на счастливца, выскользнувшего из крепкой петли всесильного кадия. Всякий хотел коснуться узды коня, на котором, подбоченившись, ехал старый Назар в козловой шубе, с кривой саблей на поясе.
— Кто спас Назара? Где этот смельчак?
— Его младший сын, Мусук! Он перерубил саблей веревку, а толпа камнями отогнала собак-палачей.
— Который его сын?
— Да вон идет рядом, лихой, красивый! Он джигит хана Баяндера…
— Тогда ему, пожалуй, ничего не будет! Хана Баяндера боятся больше, чем главного судью.
Назар подъехал с важностью и торжеством к своей юрте. Теперь он мог показаться перед женой во всей славе. Ведь она ему твердила, чтобы он никуда не ездил, что он старый козел и ни к какому делу более не годится. А он возвращается теперь не менее знаменитым, чем сам хан Баяндер!
Однако Кыз-Тугмас при виде Назара стала плакать навзрыд, точно ей привезли покойника:
— Лучше бы ты умер, чем изо дня в день выдумывать разные затеи! Разве я неправду говорила, тебе ли ехать на войну? Не мог даже доехать до города, как уже попал в петлю! Больше от юрты и от меня не отойдешь ни на шаг!..
— Вот гиена, а не женщина! — закричал Назар. — Ничего не понимает! Если я спасся от петли самого кадия, значит, мне суждена великая дорога! Мне теперь ни меч, ни стрела не страшны! Я вернусь с войны если не ханом, так батыром, с табуном отборных коней. Меня все будут величать: «Салям тебе, ослепительный Назар-бай, батыр!» Завтра же поеду к самому главному монгольскому начальнику Субудай-багатуру. Он даст мне достойное место в своем войске!