Том 3. Рассказы. Воспоминания. Пьесы

Пантелеев Леонид

Марья Васильевна. Давай-ка сюда – левый фланг. (Берет грудного ребенка.)

Лейтенант Мигунов. Вы уж простите, что я к вам со всем своим подразделением заявился. (Мужу.) Закуривайте.

Муж. Спасибо. (Качает головой, дескать – «некурящий».)

Жена. Какие славные ребятишки.

Муж. Да, да, исключительные.

Жена(мальчику).

Тебя как зовут?

Марья Васильевна. Олег его зовут.

Жена(мальчику). Олег?

Мальчик. Ага.

Жена. А тебя?

Марья Васильевна. Ее Галя зовут.

Жена. Галя?

Девочка. Угу.

Муж(мальчику). Скажи, пожалуйста, Олег, тебе сколько лет?

Лейтенант Мигунов(сыну). Ну, что в рот воды набрал?

Марья Васильевна. Десятый пошел ему.

Муж. Десятый? Правда?

Мальчик. Ага.

Марья Васильевна. А этой девяти еще нет.

Жена. Девяти нет?!!

Девочка. Угу.

Лейтенант Мигунов. А где же все-таки Анечка… то есть, простите, Анна Ивановна?

Муж(переглянувшись с Женой). Анечка… Анечку… Ее, понимаете, экстренно вызвали…

Лейтенант Мигунов. Я ведь с ней только что, пять минут тому назад по автомату говорил.

Муж. Да. Сами знаете, времечко сейчас такое – сегодня здесь, завтра там.

Марья Васильевна(Жене). Куда же это ее – так экстренно?

Жена. Ее… (Смотрит на Мужа.)

Муж. Ее (Показал рукой.) Дрова рубит.

Марья Васильевна. Ах, на лесозаготовки?

Муж. Во-во.

Лейтенант Мигунов(задумчиво). Дрова – дело хорошее.

Марья Васильевна. У вас – центральное?

Жена(задумчиво). У нас? Да, да. Простите, что вы сказали? Центральное?

Марья Васильевна. Мучение, одним словом?

Лейтенант Мигунов. Обидно, обидно. А может быть, это и к лучшему, что я ее не застал. Вы знаете, мы ведь с нею знакомы только по письмам.

Муж. Да, да, как же… Мы ж давно в курсе.

Лейтенант

Мигунов. Она меня и в глаза не видела. Но зато какие она письма писала! Эх, вы бы знали… Какие трогательные, ласковые и в то же время какие-то мужественные, ободряющие, по-настоящему патриотические письма. Вот она знает – читала.

Марья Васильевна(Жене). Чудесная девушка!

Муж(посмеиваясь). А? Что ты скажешь?

Жена смущена, молчит.

Лейтенант Мигунов(задумчиво). Помню, бывало, зимой – сидишь у себя в блиндаже. Не скажу, чтобы очень скучно было… Нет, скучать не приходилось. И себя развлекали, и противнику не давали в полную апатию впасть. Что-что, а артиллерия у нас, между нами говоря, веселая. Я – артиллерист.

Муж(покосившись в сторону Жены). Да, да, как же, мы знаем.

Лейтенант Мигунов. Да. Скучать не скучали, а все-таки на душе…

Марья Васильевна. Понятно – уж чего там…

Лейтенант Мигунов. И вот приходит этакое письмецо. Такое же оно, как и все, – и штемпеля на нем казенные, и обыкновенные марки, и «проверено военной цензурой»… А сколько в этом письмишке, вы бы знали, огня, сколько этакой юношеской свежести, чистоты, прелести, доброты женской… Потом дней пять после этого ходишь посвистывая, само у тебя внутри как-то свистит… Как будто и сам помолодел. Не знаю, понятно ли я выражаюсь? Понятно ли вам это?

Жена(из глубины души). Да!

Лейтенант Мигунов. Может быть, Анна Ивановна и обиделась бы, уж вы ей об этом не рассказывайте, а только я иногда письма ее вслух читал. Один раз, в апреле, кажется, перед так называемой массированной артподготовкой я одно ее письмо ребятам своим на батарее прочел… Вы знаете, впечатление – лучше всякого митинга!..

Муж. Ты слышишь? Анна Ивановна! А?

Марья Васильевна. Как? Вы тоже – Анна Ивановна?

Муж(испуганно). Как? Что? Нет, я сказал: Марья Ивановна.

Лейтенант Мигунов. Вообще надо сказать: не знают или плохо знают наши девушки и женщины, что такое на фронте письмо. Мало, мало, очень мало пишут они.

Марья Васильевна. Ну, Володюшка, тебе-то уж грех обижаться!

Лейтенант Мигунов. Тут дело не в обиде. (Повернулся к Жене.) Вот вы говорите: дрова.

Жена. Я? Какие дрова?