Бледная, словно пятаякопия в машинописи,слабо, словно падая,движется вдоль живописишкола Борисова-Мусатова.Еле различимая,выгоревшая, выцветшая,еле горит — лучиною.В чем-то все же высшаяшкола Борисова-Мусатова.За больных — предстательница,слабых — представительница,тусклым блеском блистательница,полужизнью живительница —школа Борисова-Мусатова.Тлеет не догораяэто вместилищедухов не ада, не рая,а чистилища.
НЕУДАЧА
В ЛЮБВИ
Очень просто: полюбишь и всеи, как в старых стихах излагается,остальное — прилагается:то и се, одним словом — все.Неудачников в любвине бывало, не существовало:все несчастья выдувалаэта буря в крови.Взрыв, доселе еще не изведанный,и невиданный прежде обвали отвергнутый переживал,и осмеянный, даже преданный.Гибель, смерть, а — хороша.Чем? А силой и новизною.И как лето, полное зною,переполнена душа.Перелившись через край,все ухабы твои заливает.Неудачи в любви не бывает:начинай,побеждай, сгорай!
СЛАВА ЛЕРМОНТОВА
Дамоклов мечразрубит узел Гордиев,расклюет Прометея воронье,а мы-то что?А мы не гордые.Мы просто дело делаем свое.А станет мифом или же сказаньем,достанет наша слава до небес —мы по своим Рязаням и Казанямне слишком проявляем интерес.Но «Выхожу один я на дорогу»в Сараеве, в далекой стороне,за тыщу верст от отчего порогамне пел босняк,и было сладко мне.
«Мать пестует младенца — не поэта…»
Мать пестует младенца — не поэта.Он из дому уходит раньше всех.Поэмы «Демон» или же «Про это» —не матерей заслуга и успех.Другие женщины качают колыбелистихотворений лучших и поэм,а матери поэтов — ослабели,рождая в муках, и ушли совсем.В конце концов, когда пройдут года,на долю матери один стишок достанется,один стишок изо всего блистания.И то — не каждой. Тоже — не всегда.
ЗЛАТОЙ ЗАПАС
Поэзия — кураж,а временами дажеона тот самый раж,что есть в любом пейзаже.О, виражи ракет —скорее не бывает!Но миражи каретза ними поспевают.Когда их вдаль влачитПегас золотопегий,в них тоненько звучитзлатой запас элегий.
«Философской лирики замах — рублевый…»
Философской лирики замах — рублевый,а удар — грошовый, небольшой.Может, обойтись пустой и плевой —как ее фамилия — душой?Пусть уж философствуют философы.Пусть они изыскивают способымир уговорить еще терпеть.Нам бы только песенку попеть.В песенке же все: объект, субъект,бытие с сознанием, конечно.Кто ее от цели от конечнойотклонит, с пути собьет?И пока громоздкая земляпробирается средь пыли звездной,мировое труляляторжествует над всемирной бездной.
«Целый народ предпочел стихи…»
Целый народ предпочел стихидля выражения не только чувств —мыслей. Чем же это кончится?Стих — не ходьба. Поэзия — пляска.Целый народ под ритмы лязганациональных инструментовв народных оркестрахне ходит, а пляшет.Чем же это кончится?
ДВА НОВЫХ СЛОВА ДЛЯ НОВОГО ДНЯ
Я сегодня два новые слова слыхал:заказуха и ненаселенка.Заказуха — шикарное слово-нахал.Еще сохнет пеленка,та, в которую пеленали его.Рождество его и его торжествоза год, может, за полугодьесовершились — и вот это слово живет,паром водочным, дымом табачным плывет,расширяет угодья.Не на Севере, также и не на селе,а на черным асфальтом поросшей земле:не для периферийного ухаудалое словцо — заказуха.А на Севере вовсе не знают заказ,он звучит экзотически, словно Кавказ,знают слово — приказ,знают слово — укази еще нехорошее слово — отказ.А на Севере, в ненаселенке,жизнь без целлофановой пленки.Население населенки — народ.Заказуха его не взяла в оборот.
«Не тратьте ваши нервы…»
Не тратьте ваши нервы —плохая память — честь.Я в сотый раз, как в первый,могу «Анчар» прочесть.Теперь он больше нравится,сильнее сила чар,хоть в сотый раз читается —не в первый раз «Анчар».
ЧИТАТЕЛЬ
Какие цитаты заложеныв наши кассеты!Смотрите, читайте,завидуйте или глазейте!Родившись в сорочке,какая она ни лихая,хорошие строчкимы с самого детства слыхали.Хорошие книгичитали со школы начальной,и выросли с ними,и напоены их печалью.Их звоном счастливымзвенят до сих пор наши уши.Их медом пчелиным,как соты, полны наши души.Начетчиком был,талмудистом же не был я точно.А книжная пыльопыляет не хуже цветочной.А книжники, что же,они не всегда фарисеии с ними не схожив пределах Советской России.«Читатель» — в ответя пишу на анкеты наскоки.А если поэт,то настолько, читатель насколько.
«Я был проверен и допущен…»
Я был проверен и допущенк тому, что лучше делал Пушкин,хотя совсем не проверялся.Да, я трудился и старалсяна том же поприще, на том жеристалище, что Фет и Блок,но Тютчев делал то же тоньше,а Блок серьезней делать мог.Да, Достоевский и Толстой,а также Чехов — злободневней,чем проза с фразою простой,стихи с тематикою нервной.Век девятнадцатый срамитдвадцатый век и поправляетза то, что он шумит, гремит,а суть — темнит и искривляет.
«Большинство — молчаливо…»
Большинство — молчаливо.Конечно, оно суетливо,говорливо и, может быть, даже крикливо,но какой шум и крик им ни начат,ничего он не значит.В этом хоре солистырешительно преобладают:и поют голосисто,и голосисто рыдают.Между тем знать не знающее ничегобольшинство,не боясь впасть в длинноту,тянет однообразную ноту.Голосочком своим,словно дождичком меленьким, сея,я подтягивал им,и молчал и мычал я со всеми.С удовольствием слушая,как поют наши лучшие,я мурлыкал со всеми.Сам не знаю зачем,почему, по причине каковскойвышел я из толпымолчаливо мычавшей, московской,и запел для чеготак, что в стеклах вокруг задрожало,и зачем большинствомолчаливо меня поддержало.
