Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника
Шрифт:
И это самое правительство парадирует в тоге освободителя! А руководящие русские газеты создают благоприятный "психологический момент" этим политическим шулерам, спекулирующим во внутренней политике на македонской крови.
Те из восставших болгар, которым нужна свобода, а не замена турецкого ятагана всероссийской нагайкой, поймут наше отношение к их делу, как и мы вполне понимаем слова генерала Цончева*: "Восстание будет потоплено в крови… Но встанет новый мститель, и освобожденный македонец сможет сказать, что он обошелся без помощи, которая часто стоит так дорого…".
Вот почему друзья свободы должны употребить все усилия, чтобы славянофильское шарлатанство правящей клики и ее газетных молодцов было оставлено революционными и оппозиционными силами нашего общества "без последствий".
"Искра" N 28, 15 ноября 1902 г.
Бобчинские
В почтовом ящике "Освобождения"* (N 9) г. Струве* жалуется одному из своих корреспондентов на "непонятную враждебность, проявляемую некоторыми революционерами".
Намек слишком ясен. Но нам, в свою очередь, непонятна «непонятливость» г. Струве. Мы всегда указывали и готовы указать еще раз, что наша «враждебность» направлялась лишь на ту часть гражданской души г. Струве, которая служит приютом филистерскому политиканству и политическому филистерству. Когда же г. Струве говорит голосом честного гражданина-демократа, мы всегда готовы его приветствовать.
Но к крайнему ущербу для собственной политической физиономии и к великому вреду для дела, которому он хочет служить, г. Струве не находит в себе отваги отказаться раз-навсегда от роли литературного представителя земско-политического Massigkeitsverein'а (общества воздержания) и уверенной ногой стать на единственно-возможный, т.-е. революционный путь освобождения родины.
Г. Струве тяготеет к тяжеловесной земской оппозиции. Тут еще нет греха. Но чем авторитетнее «Освобождение» в земских сферах, тем обязательнее для его редактора выступать со словом решительного осуждения в тех случаях, когда обслуживаемые им земские деятели пытаются упрятать свои гражданские чувства в расщелины междуминистерских столкновений.
Г. Струве энергично полемизирует с "Моск. Вед.", которые, глумясь над суджанским уездным комитетом, уподобляют его деятелей Добчинскому и Бобчинскому. "Если г. Евреинов* — Добчинский, — восклицает г. Струве, — то что же такое объявленный ему Высочайший выговор?"
Говорят, что истина нередко открывается через младенцев. По-видимому, иногда также и через юродивых злецов.
Потому что "Моск. Вед.", уподобляя г. Евреинова Добчинскому, поразительно близки к истине. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать рабье послание "почтенного земского деятеля" министру финансов [8] .
"4 августа. Ст. Вилейки, в ожидании поезда.
Ваше Высокопр-ство, глубокочтимый Сергей Юльевич!
Чтобы указать, что я не был голословен, когда говорил Ваш. Высокопр-ству, что при тех условиях, в которые ставит местные комитеты Мин. Вн. Дел, невозможно работать, позвольте Вам послать вырезку из газеты "Русск. Вед." о заседании Пензенского губерн. ком. и Сарат. уездн. Из этого отчета Вы изволите усмотреть, что губернаторы не позволяют поднимать общих вопросов (то же самое было в Курском губерн. ком.), и уезды с ретроградами во главе занимаются лишь изысканием мер упрятывать полегче мужика в тюрьму. Очевидно, что при таких условиях Особое Совещание немного узнает об общих нуждах сельскохозяйственной промышленности, и великое серьезное дело (Вами прекрасно задуманное) может окончиться ничем, или очень малым. Мин. Вн. Дел поставил мне в вину, что я в уездном комитете поднял общие вопросы, которые не входят в виды правительства; но ведь общий вопрос о нуждах сельскохозяйственной промышленности поставлен Особым Совещанием и его председателем. Кто же эти лица, как не то же правительство? И разве Ваше Высокопр-ство не такой же представитель высшего правительства, как и другие министерства, и почему Ваши требования для нас менее обязательны, чем неизвестные для нас желания других? Здесь кроется, очевидно, недоразумение, и мы за это платимся, а нам вместе с тем видно очень ясно то плачевное положение, при котором приходится жить в провинции. С одной стороны, запуганное и запугиваемое, вынужденное к молчанию, общество, с другой — разнузданная кучка анархистов, ничего не боящаяся, даже виселицы, и между ними мечущееся Министерство Внутр. Дел, бесплодно ведущее борьбу с этой лернейской гидрой. Зловредной кучки мы, мирные земледельцы, боимся не менее Министерства Внутр. Дел. Все эти убийства, волнения и погромы не дают мирно трудиться и даже жить спокойно. И вот, едва на сделанный правительством же запрос я и наш уезд хотели правдиво ответить, — что тормозит нашу жизнь и, главное, наше занятие, сельское хозяйство, — как поднялись громы и молнии на осмелившихся сказать правду.
Простите великодушно мою смелость писать Ваш. Высокопрев-ству это частное письмо, но я считал своим долгом подтвердить фактами мои слова.
Глубоко
А. В. Евреинов".
8
Т.-е. С. Ю. Витте. См. бюллетень "Рев. России", N 76.
Мы оставляем в стороне цинично-откровенный страх собственника перед "разнузданной кучкой анархистов, ничего не боящейся, даже виселицы…" Но и во всем остальном — какая поразительная смесь «долга» и личного «достоинства» с лакейской угодливостью и лестью! Какая гражданская отвага в этом стремлении торопливо укрыться от громов "Его Высокопревосходительства" от внутренних дел за спину "Вашего Высокопревосходительства" от финансов. Разве вы не видите Петра Ивановича Добчинского, который петушком-петушком бежит за экипажем "искренно и глубоко почитаемого и уважаемого" С. Ю. Витте и почтительно-торопливо докладывает ему, что если он, Петр Иванович, и прижил некоторые резолюции вне легального брака, то это ничего, "ибо все было так же, как бы и в браке": разве, в самом деле, "Ваше Высокопревосходительство не такой же представитель высшего правительства?" Разве вы не наши отцы, и мы не ваши дети?
О, это земское холопство и оппозиционное лакейство!.. Какие же египетские казни, какие российские скорпионы нужны еще для того, чтобы выпрямить, наконец, угодливо согнутую спину либерального земца, чтобы заставить его почувствовать себя не подручным "представителей русского правительства", но уверенным в себе работником народного освобождения!
"Искра" N 27, 1 ноября 1902 г.
Законная оппозиция беззаконному правительству
Иностранные газеты сообщают, что фон-Плеве* надоели широкие благопожелания уездных сельскохозяйственных комитетов, и он предложил губернаторам обуздать зарвавшуюся земскую мысль и не позволять губернским комитетам выходить за пределы… сравнительной оценки методов удобрения. В таком "цыц!", брошенном с высот министерского трона, нет ничего неожиданного. Предполагалось, что комитеты оправдают "драгоценное доверие, им с высоты престола оказанное". Комитеты не «оправдали». Им предложено замолчать. Все последовательно.
В сущности, с первых же заседаний уездных комитетов стало ясно, что, вместо "оправдания доверия", произойдет суд земств над политикой бюрократического абсолютизма. Но — такова одна из ненормальностей нашей политической жизни — подсудимый оказался в роли председателя, который вправе закрыть заседание суда в любой момент. Конечно, подсудимый воспользовался своим правом.
Крайне поучительно отношение к комитетам тех газет, которые отражают «взгляды», излучающиеся из министерских канцелярий. "Гражданин"* объявил комитеты "очагами оппозиционной болтовни". "Моск. Вед.", с годами не теряющие остроты взора, нашли среди комитетов лишь немногих праведников, которые не вверглись в "дебри самохвальства и либеральничания". Но комитеты нашли влиятельного покровителя в лице старой гетеры русской журналистики, А. С. Суворина*. Правда, и "Новое Время" признало, что большинство комитетов можно упрекнуть в "некоторой горячности охватить слишком широко каждый вопрос". Но — оппозиция? — недоуменно спрашивает почтенная рептилия, — где? и кому? Просто "местные деятели работают потому, что им это поручено". А оппозицию им делать не поручено, значит, о ней не может быть и речи. Конечно, не обходилось без «болтовни». Были и бестактности, вроде "недовольства порядками, указанными Особым Совещанием". Было и либеральничанье и самохвальство. Но "в громадном большинстве случаев на болтовню таких деятелей никто не обращает внимания". "С какою замечательною деликатностью и с каким политическим тактом, — умиляется газета, — обсуждались, напр., вопросы в предварительном совещании председателей земских управ Моск. губ. Все, что могло подать лишь малейший повод к упреку, что земцы чего-либо домогаются от Особ. Совещ., тотчас было исключено из резолюции". Деликатные, почтительные, милые земцы! Добрая, снисходительная рептилия!
Точка зрения "Нового Времени", берущего под свою опеку земцев, угнетаемых Мещерским* и Грингмутом*, может быть формулирована так: Не беда, господа, что либеральный земец поиграет, это он от избытка преданности. Если он при этом слегка созорует, то и это "по поручению". Надо же застоявшемуся земцу дать время от времени политический моцион. Опасаться нечего: ведь все мы прекрасно знаем, что поступков отсюда никаких не произойдет.