Том 4. Пожиратели огня (с илл.)
Шрифт:
Действие взрыва было ужасно. Стены и своды подземелья были буквально разрушены, и громадные их обломки совершенно завалили проход. Джон Джильпинг осмотрел это разрушение с видом знатока и покачал головой, говоря:
— Здесь не пройдешь!
— Так что же нам делать? Неужели умирать? — спросил Оливье.
— Я этого не говорю… Но посмотрите, какой ужасный взрыв!.. Нам нужно посоветоваться. Пусть каждый выскажет свое мнение.
— Первым, по обычаю, — сказал Оливье. — Поэтому я прямо говорю: я не вижу никакого средства!
—
— Я… я одного мнения с графом.
— Ваше, мистер Дик?
— О, у меня одна надежда на Виллиго. Он догадается и выведет нас как-нибудь отсюда. Он созовет своих воинов и отроет нас.
— Ну, а если Виллиго убит? — спросил Оливье.
— Я не допускаю этого, — отвечал Дик. — Я уверен, что он спасется, если уже не спасся. Ведь против него действуют только дундарупы.
— Но как же нагарнуки нас отроют?
— Не знаю как, но уверен, что сумеют.
— А сколько, по-вашему, понадобится на это времени?
— Не знаю.
— Если несколько недель, то что мы будем делать?
— У нас провизии достанет на десять дней. Убавим порции наполовину, вот мы и обеспечены на двадцать. Только уж животными придется пожертвовать.
— А мой верный пес?! — вскричал Оливье. — Бедный Блэк!
— Успокойтесь, граф, — обратился к нему Дик. — Я уверен, что до этого не дойдет. Избавление придет гораздо раньше. Что-то говорит мне, что наш последний час еще не настал! Таково мое внутреннее убеждение, и я ему верю!
XV
ПРИШЛА ОЧЕРЕДЬ ДЖОНА ДЖИЛЬПИНГА сказать свое мнение.
Во время разговора Оливье с Диком он что-то сосредоточенно обдумывал, потом встал, попросил у Лорана на время фонарь и прошелся несколько раз по подземелью. Кончив осмотр, он подошел к графу и сказал, улыбаясь:
— Теперь моя очередь, граф, высказать то, что я думаю! — Затем он продолжал, возвышая голос и обращаясь ко всем:
— Я полагаю, джентльмены, что нам не понадобится помощь нагарнуков: мы гораздо раньше выберемся на свет!
Все три пионера недоверчиво взглянули на проповедника и потом переглянулись между собой, как бы спрашивая друг друга, в своем ли он уме. Англичанин заметил произведенное им впечатление и сказал:
— Я сейчас вам все объясню! — и поделимся с ними результатами своих наблюдений.
Дело в том, что он заметил в стенах прохода множество трещин, которые вели в какие-то боковые ходы, по всей вероятности составлявшие разветвление главного и сообщавшиеся между собой. Углубившись в эти ходы, можно было дойти до пещеры, в которой путники отдыхали утром. Последнее было тем вероятнее, что в пещере Джильпинг заметил, кроме трех главных, еще несколько меньших отверстий.
Внимательно выслушав заключение геолога, Оливье сказал:
— Следовательно, мистер Джильпинг, если замеченные вами боковые ходы сходятся в пещере, то вы полагаете, что мы спасены?
— Именно так, граф!
— Следовательно, мы вполне можем считать вас своим спасителем.
— Не меня, не меня… Это все наука; лишь ею руководился я при своих выводах; только она одна и могла нам здесь помочь.
— Пусть так, мистер Джильпинг, но вы здесь ее представитель, через вас она нас спасает! Примите же нашу сердечную благодарность!
Лоран и Дик молчали, с нескрываемым восторгом глядя на англичанина.
Джон Джильпинг, видимо, наслаждался своим торжеством. В упоении он затянул псалом, потом, не удовольствовавшись пением, достал кларнет и начал играть. Звуки гулко раздавались под темными сводами, и на этот раз фигура проповедника была уже не смешна, а только оригинальна.
Впрочем, великое и смешное постоянно присутствуют во всяком англичанине.
В то время как Оливье с некоторым недоумением смотрел на своего необычного спутника, до его слуха донесся странный шум, как бы далекий собачий лай.
— Слышите! Слышите! — сказал он, побледнев, Дику и Лорану, стоявшим подле него.
Дик внимательно прислушался.
— Как будто собака идет по следу!.. — заметил он.
Все стали напряженно прислушиваться, даже Джон Джильпинг прекратил свою музыку и пение. Звуки точно замирали, то доносились как будто откуда-то сверху.
— Это, несомненно, собачий лай! — подтвердил свое первое предположение канадец, привыкший во время своей бродячей жизни лучше других различать звуки.
— Это Блэк! Мой любимый пес! — воскликнул Оливье. — Я узнаю его голос: его, как и нас, засыпало в этом подземном ходе, и, вероятно, он очутился как раз между двумя обвалами и теперь старается вернуться к нам!
Лай заметно приближался; теперь уже не оставалось никакого сомнения в его принадлежности. Не имея возможности вернуться обратно тем же путем, каким оно удалилось от своего господина, умное животное возвращалось по одной из побочных трещин. Теперь оставалось только узнать, удастся ли Блэку добраться до них. Если да, то спасение несомненно, и предположение англичанина, что все эти трещины выходят к большой пещере, где находятся гейзеры, бесспорно подтвердится.
Теперь же лай слышался так близко, что через каких-нибудь две минуты, если на пути не встретится какого-либо препятствия, собака бросится к ногам своего господина.
В этот момент Оливье схватил золотой свисток, висевший у него на цепочке, и дал три свистка, которыми он обычно призывал Блэка.
Громкий, радостный лай был ответом на этот призыв, и почти в тот же момент умное животное одним прыжком очутилось подле своего господина, мокрое, грязное, с всклокоченной шерстью, выскочив из той самой трещины, которую всего за несколько минут до того осматривал Джон Джильпинг.