Том 4. Пожиратели огня (с илл.)
Шрифт:
В эту минуту из соседнего углубления высунулась татуированная голова дикаря. Держась в тени, чтобы на него не упал свет от фонаря, дикарь осмотрел спящих и крадучись направился в их сторону. Он был совершенно гол и держал во рту нож.
Что ему было нужно? Неужели он собирался заколоть спящих одного за другим? Нет, это было бы слишком рискованно.
Близко прижимаясь к стене, дикарь дошел до Лорана и протянул руку к его фонарю, но вдруг отдернул ее, подумал немного и повернул назад. Вскоре он снова исчез в том самом углублении, из которого появился.
Все это произошло тихо и быстро.
Скорее всего, он хотел украсть у путешественников фонарь, но, убедившись, что у них у каждого есть по фонарю, хотя зажжен был только один фонарь Лорана, отказался от своего намерения и поспешил убраться.
Едва дикарь скрылся, как проснулся Оливье. Он не привык спать на жестком, и потому короткий отдых на голой земле нисколько не подкрепил, а скорее еще больше утомил его. Один за другим проснулись и его спутники. В путь они тронулись с довольно мрачным видом. Англичанин шел задумчивый и молчаливый; Лоран все думал о своем господине, который насилу передвигал ноги; один только неутомимый траппер был бодр и свеж, как всегда.
Компас Джильпинга хотя и не показывал, чтобы путешественники удалились в противоположную сторону от пещеры, однако по положению его стрелки следовало заключить, что туннель, по которому они шли, описывает около пещеры круговую линию. Во всяком случае этот ход в конце концов должен был привести к пещере, и потому достижение цели было, по расчету Джильпинга, лишь вопросом времени.
Подбадриваемые этой надеждой, друзья все шли и шли вперед. Наконец Дик вышел из терпения и заявил таким твердым тоном, какого Оливье еще от него не слыхал:
— Господа, наука вещь хорошая, но ведь она не всесильна. Я полагаю, что нам следует снова обсудить положение и решить большинством голосов, что дальше делать.
— Зачем такая торжественность, Дик? — возразил Оливье. — Пусть каждый выскажет свое мнение, и довольно.
— Нет, граф, уж позвольте мне настоять на своем! — отвечал канадец с почтительной твердостью.
Лоран горел нетерпением поддержать траппера. Оливье сам подал ему к этому повод, спросив его:
— А ты что на это скажешь, Лоран?
— О, я вполне разделяю мнение Дика, граф! — отвечал слуга.
— Да у вас точно заговор! — засмеялся Оливье, сам не подозревая, насколько верно он угадал.
— Отчего бы не сделать так, как он хочет? — вступился Джон Джильпинг. — Только как же нам поступить, если голоса разделятся поровну?
— Кинуть жребий, — отвечал Дик, — а предварительно дать клятву подчиниться решению.
— Опять, Дик, зачем такая торжественность?
— О, граф, не препятствуйте мне! Я, ей-богу, хлопочу больше о вас.
— Вижу, вижу, что все вы хотите спасти меня во что бы то ни стало.
— Но с вами спасаемся и мы!
— Хорошо, Дик. Я, граф Оливье д'Антрэг, присягаю и клянусь подчиниться решению большинства или жребия, не предъявляя никаких возражений. Довольны ли вы?
— Да, граф.
И они пожали друг другу руки. Затем точно такую же клятву произнесли и остальные путешественники.
Совещание открылось.
— Я, — заявил Джон Джильпинг, — остаюсь при своем прежнем мнении, что нужно идти вперед по тому же туннелю, где мы находимся.
— Я согласен с мистером Джильпингом! — сказал Оливье.
— Мне нечего сказать, — заявил Лоран. — Я ничего не знаю.
— А я вот что предлагаю вам, — заговорил Дик. — По-моему, идти дальше бесполезно. Я убежден, что туннель, по которому мы идем, представляет собой круг, описанный около пещеры как около центра. Идя этим путем, мы никогда не дойдем до пещеры. По-моему, нам следует вернуться назад и пойти по тому ходу, где я завяз.
— Но, Дик…
— С вашего позволения, граф, я предвижу ваше возражение. Но дайте мне договорить… Мы втроем, то есть вы, я и Лоран, оказывая друг другу помощь, можем пролезть через узкий проход. Остается мистер Джильпинг… Не думайте, граф, что я собираюсь покинуть его на произвол судьбы. Я не способен на такой поступок. Но ведь мистер Джильпинг, как вы, я думаю, сами слышали, так прельстился красотами кра-фенуа, что изъявил согласие посетить ее еще раз и побыть в ней подольше. Поэтому для него не будет большим лишением пробыть в ней одному несколько лишних часов после нашего ухода. Выйдя на свет божий, мы отыщем Виллиго, который поможет нам вывести мистера Джильпинга из-под земли другим, более удобным для него ходом. Вот мое мнение, граф. Я долго его обдумывал и пришел к убеждению, что это самый лучший путь.
— Я принимаю ваш план без малейшего возражения, — поспешил заявить Джильпинг. — Мне даже приятно побыть здесь одному.
— Принимаю!.. Принимаю и я! — вскричал Лоран.
— Вам остается только подчиниться, граф, — обратился канадец к Оливье с довольной улыбкой. — Против вас большинство.
— Это нехорошо, Дик, — упрекнул его граф. — Это ловушка с вашей стороны. Но я попался, и делать нечего!
Итак, вопрос был решен окончательно. Но бедные путники еще не знали, что трещина, в которую проникли Дик и Лоран, была слишком узка для прохода, и что все другие, подобные ей трещины, тоже не могли служить дорогой, хотя и сообщались с подземной пещерой. Если бы они это знали, то, вероятно, при всем своем мужестве упали бы духом.
Но кто же, в самом деле, был виновником всех этих бед?
Все те же враги графа, Невидимые. От них в Австралию был послан лазутчик, чтобы следить за графом Оливье, и этот лазутчик не имел права возвращаться в Петербург, не привезя с собой неопровержимых доказательств смерти графа.
Этот самый лазутчик и организовал экспедицию лесовиков, которые под его руководством выслеживали Оливье и его товарищей с самого момента их отправления из Мельбурна. Почему только он так тщательно скрывался от Оливье, станет понятно читателю, когда он узнает, что это был не кто иной, как полковник Иванович, который на вечере накануне назначенного дня свадьбы молодого графа произнес за его столом такой странный и многозначительный тост. В буше маленький отряд лазутчика случайно столкнулся с дундарупами, находившимися на тропе войны с нагарнуками, и Ивановичу удалось заручиться их содействием, обещав им, в свою очередь, свое содействие против их врагов. Это ему удалось тем легче, что дундарупы знали о присутствии канадца в числе тех белых людей, которых преследовал Иванович, и, зная о его кровном родстве с нагарнуками, были уверены, что Дик, пробивающий головы, и его приятели европейцы спешили на помощь к их врагам.