Том 4. Пожиратели огня (с илл.)
Шрифт:
Когда англичанин кончил рассказ, стало светать, и дундарупы с пьяными криками нестройной, безоружной толпой кинулись к хижине. За ними спешили бандиты, едва держась на ногах от опьянения.
Замаскированный человек кинулся загородить им дорогу. Вероятно, он хотел исполнить данное накануне обещание.
Но он не успел. Мгновенно сцена изменилась. Дверь хижины с треском вылетела вон, и на пороге показались пять человек пленников, вооруженных винтовками.
Открылся беглый огонь, в короткое время произведший огромное опустошение в рядах дикарей.
Ужас и удивление охватили дундарупов и бандитов. Постояв немного на месте, нестройная толпа отхлынула от хижины и бросилась, кто куда. Страшные винтовки безжалостно истребляли бегущих.
При первых выстрелах европейцев замаскированный человек бросился в сторону и скрылся в густой траве. Европейцы проискали его потом весь день до вечера, но не нашли.
Вечером поселок дундарупов горел со всех четырех концов, а Виллиго, глядя на пожар, отплясывал военный танец.
Спустя пять дней маленький караван вступил на Лебяжий прииск, цель похода Оливье Лорагю. Канадец показал своим ослепленным товарищам груды золота, веками накопленного в этом месте.
— Вот, — сказал Дик графу, — вот вам могущество и мщение. На земле нет ничего, что устояло бы против этого сверкающего божества!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В дебрях Австралии
I
В МЕЛЬБУРНЕ, ГЛАВНОМ ГОРОДЕ ШТАТА Виктория, шли приготовления к празднествам по случаю дарования колонии права на автономию. Основанная всего за пятнадцать лет перед тем, столица Виктории благодаря приливу эмигрантов разрослась в огромный город, который далеко оставил за собой по богатству и числу жителей даже Сидней, возникший в самом начале австралийской колонизации.
Такой быстрый рост города обусловлен открытием в штате Виктория богатейших золотых приисков. Мельбурн обстроился и украсился с замечательной быстротой. Биржа, банки, газеты, журналы, школы, театры возникли в нем, как по волшебству, и в короткое время он почти сравнялся по значению с такими городами, как Бомбей, Калькутта, Шанхай и Гонконг.
Ссыльнопоселенцы, составлявшие прежде ядро населения, растворились в массе пришлых авантюристов, которые были нисколько не лучше их, но только по счастливой случайности успели скрыть кое-какие свои грехи и грешки на родине и переселились из метрополии не за казенный, а за собственный счет.
Оба класса быстро слились друг с другом, потому что большинство ссыльных занялось торговлей и промыслами, более или менее честно добывая средства к жизни. Аристократию колонии составили лица безупречные, не привлекавшиеся к суду, и с ними стремились породниться посредством брачных союзов те из лиц помянутого выше класса, которым удавалось занять более или менее видное положение в обществе.
Заметив быстрый прогресс колонии, английское правительство поспешило даровать им самоуправление, чтобы не лишиться ее, как лишилось за три четверти века перед тем колонии Северной Америки.
Итак, Австралия получила self government. [7] Управление вверялось отныне местному парламенту, состоящему из двух палат, верхней и нижней, с ответственными министрами и представителем короны, лордом генерал-губернатором.
Мера была очень искусная, дальновидная. Отказываясь от непосредственного управления колонией, Англия сохраняла над ней все свои верховные права как над неотъемлемой частью монархии.
7
Самоуправление (англ.).
Первым актом вновь созданного парламента было дарование всеобщей амнистии, с предоставлением всех гражданских прав тем из ссыльных, которые не совершили никакого проступка по вступлении их на австралийскую землю. Вместе с тем были уничтожены в архивах и канцеляриях присутственных мест все документы, касавшиеся прошлого ссыльных. Второй мерой был единогласно принятый обеими палатами билль о празднестве в честь самоуправления.
Программа праздника, разработанная новоиспеченным мельбурнским лорд-мэром вместе с олдерменами, была опубликована ко всеобщему сведению и вызвала всеобщий восторг. День должен был начаться приветственной пальбой из пушек, затем следовал прием генерал-губернатором парламентской и иных депутаций с речами и поздравлениями; далее перед властями должны были продефилировать представители всех британских колоний в национальных костюмах, и, наконец, стоящая в гавани эскадра должна была дать показательное морское сражение.
Остаток дня предполагалось посвятить всевозможным видам спорта и закончить праздник блистательным фейерверком, гала-представлением в городском театре и роскошным балом у генерал-губернатора.
Но гвоздем предстоящего праздника должен был стать ожидавшийся боксерский поединок знаменитого силача Тома Пауэлла.
Том Пауэлл был ссыльный. За свои успехи в боксе он в Англии был прозван «королем боксеров»; в единоборстве ему удалось убить человек двенадцать, но английские присяжные постоянно оправдывали его, вынося всякий раз вердикт об accidental death — случайной смерти. Наконец в одной ссоре он так хватил своего противника, вызванного им на бой, что тот в одну минуту испустил дух. Присяжные вынесли наконец королю боксеров обвинительный приговор, и Том Пауэлл был переселен на казенный счет в Австралию. Этот самый силач и расклеил по всем мельбурнским улицам афиши, вызывая на бой всех желающих помериться с ним силами.
Разумеется, городская управа единогласно ассигновала четыре тысячи фунтов стерлингов на премию победителю.
Вызвалось и записалось три борца: один негр, уроженец Новой Гвинеи, замечательный силач, известный в Мельбурне под именем Сэм, один ирландец по имени Майкл О'Келли, тоже считавшийся атлетом, и, наконец, боксер-профессионал, американец Джеймс Тайлер.
Шум прошел по всему Мельбурну; заключались многочисленные пари; большинство держало, впрочем, двадцать против одного за Пауэлла, и только американцы одинаково ставили на Тайлера и Пауэлла, руководствуясь национальной амбицией.
Газеты были заполнены сообщениями по поводу предстоящих торжеств. Подвиги Пауэлла и Тайлера описывались и разбирались со всеми подробностями, взвешивались относительные силы двух будущих противников и высказывались соображения о том, кто из них победит.
Город разделился на две партии, на «пауэлистов» и «тайлеристов». Много буянов успело еще за двое суток до праздника подраться между собой из-за трудно разрешимого вопроса: который из двух бойцов победит?
Между тем незаметно подкрался и нетерпеливо ожидаемый всеми день.