Том 4. Пожиратели огня (с илл.)
Шрифт:
— Стойте! Ведь это Урива, которому мы спасли жизнь.
То был действительно молодой дундаруп. Одежда на нем была растрепана, он задыхался после чересчур быстрого бега. Долго он не мог выговорить ни слова, наконец отдышался и сказал:
— Скорей! Скорей! Нирбоа напали на ферму еще с утра.
— Ура! Еще немножко, и мы будем там! — крикнул канадец, давая шпоры коню.
Лошади уже не бежали, а летели. Вот и забор фермы, опрокинутый, сожженный… Вот и засыпанный штурмующими ров.
С полсотни разъяренных дикарей, опьяневших от водки из ограбленных погребов, отчаянно лезли на приступ фермы. Еще минута — и все было бы уже кончено.
— Тидана!.. Вага!.. Тидана!.. Вайек!.. — закричал канадец, бросая в воздух этот грозный для нирбоа крик.
На дворе фермы загнанные лошади пали, но они уже были не нужны. Умирающий Анскотт и три женщины, ожидавшие смерти, заметили спасителей.
Нирбоа обернулись. Тидана был страшен для них, но зато их было пятьдесят человек против четырех. Тесными рядами кинулись они на непрошеных защитников, но магазинные винтовки разом заговорили, сея смерть в рядах дикарей. Через две-три минуты на земле лежало уже до двадцати трупов; остальные дикари кинулись врассыпную, но неумолимые винтовки продолжали свое дело и тут. Тщетно многие из нирбоа падали на колени, прося пощады: никто не хотел щадить подлых убийц, готовых уничтожить женщин и детей. Все пятьдесят дикарей легли мертвыми около фермы скваттера Кэрби.
Фермер кинулся в дом, его окружили жена и дети, но у ног его лежал неподвижный Анскотт, перед смертью утешенный тем, что его мужество не пропало даром.
Кэрби и Дик сосчитали уцелевших защитников фермы, в течение десяти часов успешно отбивавших яростный приступ. Из семи американцев трое были убиты, а четверо ранены более или менее тяжело, но подавали надежду на выздоровление.
Поискали Олдхэма, но он куда-то исчез. Однако, по словам мистрис Кэрби, он в начале штурма сражался вместе с прочими и даже выказал чудеса храбрости. Она сама видела, как он убил несколько туземцев.
Дикари атаковали ферму на рассвете, будучи вполне уверенными в успехе, но жители фермы еще с вечера знали, что они окружены врагами. С бельведера было видно, как чьи-то черные тени шныряли по окрестностям.
Если бы нашим всадникам не встретился молодой дундаруп, то они приехали бы на четверть часа позже, и тогда бы все уже было кончено. Они нашли бы лишь груду развалин. Хотя в следующую ночь нечего было опасаться, однако защитники фермы позаботились привести в порядок все разрушенное. Выломанные двери заменили запасными, проломы заделали, окна вставили. Затем запрягли лошадей и на четырех повозках свезли трупы нирбоа в реку. Вечером Кэрби и канадец пошли делать обход вокруг фермы. Перед ними вырос туземец, покрытый кровью и грязью.
— Кто идет? — спросил Дик, прицелившись из винтовки.
— Виллиго! — отвечал знакомый голос.
— Черный Орел! — радостно вскричал канадец. — А где Джильпинг?
— Через час после вашего отъезда на нас напали нготаки. Я едва спасся, убив их около дюжины. Их было больше, чем деревьев в лесу. Воанго взят в плен.
— Да разве нготаки тоже воюют?
— Они в союзе с нирбоа. Они хотят сжечь наши деревни и истребить наше племя. Но пусть они берегутся!
— Бедный Джильпинг! — сказал канадец. — Надо его выручить. Во-первых, нельзя допустить, чтобы его подвергли пытке, а во-вторых, нам без фуры никак невозможно: там наше оружие. Счастье еще, что дикари не сумеют им воспользоваться.
— Да, это нужно сделать как можно скорее. Я не хочу, чтобы нготаки хвалились, что видели бегущего от них Виллиго.
— Черный Орел устал, ему нужно отдохнуть…
— Черный Орел не баба, он не нуждается в отдыхе!
— Так когда же нам отправляться?
— Завтра будет уже поздно. Нужно сейчас.
— Хорошо, я готов.
Три друга вернулись на ферму и заперли за собой калитку. Солнце опустилось за Красные горы, долина и лес окутались темнотой. Вокруг фермы стали слышны какие-то зловещие звуки, похожие на стоны и хрипенье умирающих.
— Слышите, друзья? — спросил Оливье.
Кэрби и его гости поднялись на бельведер; в кустах скользили какие-то тени, и по временам ветер доносил жалобные заклинания.
— Это раненые, собравшиеся с силами и помогающие встать тем, которые сами не могут.
— Если вы уйдете, господа, — сказал испуганный скваттер, — на ферму опять нападут враги.
Положение было в высшей степени опасное.
XVII
ПЕРВЫЕ ЧАСЫ НОЧИ ПРОШЛИ В ПОСТОЯННОЙ тревоге. Друзья несколько раз повторяли обход вокруг фермы. Крики раненых утихли, но черные тени по-прежнему мелькали в темноте. Это заставило канадца и нагарнукского вождя изменить первоначальный план. Они не могли оставить Кэрби и его семейство в таком опасном положении.
Даже если бы Виллиго с самолюбием дикаря продолжал настаивать на немедленном преследовании нготаков, от которых ему пришлось бежать, то Дик не пошел бы с ним. Для него важнее было защитить ферму, нежели удовлетворить самолюбие дикаря. Вместе с тем без содействия Оливье и Лорана невозможно было и думать об экспедиции, а граф д'Антрэг решительно высказался за то, чтобы остаться на ферме.
Черный Орел сделал вид, что соглашается с общим мнением. В последние дни он вообще казался мрачным и озабоченным, разговаривал с друзьями редко и большей частью о незначительных вещах, часто куда-то отлучался и вообще держал себя чрезвычайно странно, так что Оливье даже как-то раз высказался о нем:
— Точно заговорщик.
Читателю хорошо известно, в чем состоял этот заговор, но друзья Виллиго в то время еще ничего не знали.
Около полуночи, когда стало совершенно темно, наши пионеры заметили вдали перемежающееся пламя костров, что чрезвычайно заинтересовало Лорана и Оливье. Они обратились к Кэрби, который им объяснил:
— Это Чертов пик дает о себе знать.
— И через три дня он так даст знать о себе, что младенцы будут помнить! — прибавил Виллиго.