Том 4. Приключения Тома Сойера. Жизнь на Миссисипи
Шрифт:
Весь город устремился на кладбище. Том забыл о своем горе и присоединился к шествию: не потому, что ему туда хотелось, – он в тысячу раз охотней пошел бы еще куда-нибудь, – но потому, что его тянуло туда сильно и безотчетно. Добравшись до страшного места, он пробрался сквозь толпу и увидел мрачное зрелище. Ему казалось, что прошло сто лет с тех пор, как он был здесь. Кто-то ущипнул его за руку. Он обернулся и встретился взглядом с Гекльберри. Оба разом отвернулись и забеспокоились: не заметил ли кто-нибудь, как они переглядываются? Но все в толпе разговаривали, не
– Бедняга! Бедный молодой человек!
– Вперед наука тем, кто грабит могилы!
– Мэфа Поттера повесят, если поймают!
К этому, в общем, сводились замечания, а пастор сказал:
– Это суд божий; видна десница господня.
Том содрогнулся с головы до ног: его взгляд упал на неподвижное лицо индейца Джо. В эту минуту толпа заколебалась, началась толкотня, и раздались голоса:
– Это он! Это он! Он сам идет!
– Кто? Кто? – спросило голосов двадцать.
– Мэф Поттер!
– Эй, он остановился! Глядите, поворачивает! Не упустите его!
Люди, сидевшие на деревьях над головой Тома, сообщили, что он и не собирается бежать, только очень уж растерялся и смутился.
– Дьявольская наглость! – сказал кто-то из стоявших рядом. – Захотелось взглянуть на свою работу; не ожидал, верно, что тут народ.
Толпа расступилась, и сквозь нее прошел шериф, торжественно ведя Поттера за руку. Лицо несчастного осунулось, и по глазам было видно, что он себя не помнит от страха. Когда его привели и поставили перед убитым, он весь затрясся, как припадочный, закрыл лицо руками и разрыдался.
– Не делал я этого, друзья, – произнес он, рыдая, – по чести говорю, не делал.
– А кто говорит, что это ты? – крикнул кто-то.
Выстрел, как видно, попал в цель. Поттер отнял руки от лица и оглянулся вокруг с выражением трогательной безнадежности в глазах. Он заметил индейца Джо и воскликнул:
– О индеец Джо, ты же обещал, что никогда…
– Это ваш нож? – И шериф положил нож перед ним.
Поттер упал бы, если б его не подхватили и не опустили осторожно на землю. Потом он сказал:
– Что-то мне говорило, что если я не вернусь сюда и не отыщу… – Он задрожал, потом вяло махнул рукой, как будто сознаваясь, что побежден, и сказал: – Скажи им, Джо, скажи им! Что толку теперь молчать?
Тут Гек и Том, онемев от страха и вытаращив глаза, услышали, как закоренелый лжец спокойно рассказывал о том, что видел: они ожидали, что вот-вот грянет гром с ясного неба и падет на его голову, и удивлялись, отчего так медлит удар. А когда индеец Джо замолчал и по-прежнему стоял живой и невредимый, их робкое желание нарушить клятву и спасти жизнь бедняги, выданного индейцем, поблекло и исчезло без следа, им стало ясно, что этот негодяй продал душу черту, а путаться в дела нечистой силы – значило пропасть окончательно.
– Чего же ты не убежал? Зачем ты сюда пришел? – спросил кто-то.
– Я не мог… Никак не мог, – простонал Поттер. – Я и хотел убежать, да только ноги сами привели меня сюда. – И он опять зарыдал.
Через несколько минут на следствии индеец Джо так же спокойно повторил свои показания под присягой, а мальчики, видя, что ни грома, ни молнии все еще нет, окончательно убедились в том, что он продал душу черту. Теперь индеец Джо стал для них самым страшным и интересным человеком на свете, и оба они не сводили с него зачарованных глаз. Про себя они решили следить за ним по ночам, когда представится случай, в надежде хоть одним глазком взглянуть на его страшного властелина.
Индеец Джо помог перенести труп убитого и положить его в повозку; и в толпе, дрожа от страха, перешептывались и говорили, будто из раны выступила кровь. Мальчики подумали было, что это счастливое обстоятельство направит подозрения по верному пути, и очень разочаровались, когда некоторые горожане заметили:
– Тело было в трех шагах от Мэфа Поттера, когда показалась кровь.
Ужасная тайна и муки совести не давали Тому спать спокойно целую неделю после этого события, и как-то утром во время завтрака Сид сказал:
– Том, ты так мечешься и бормочешь во сне, что не даешь мне спать до полуночи.
Том побледнел и опустил глаза.
– Плохой признак, – сурово сказала тетя Полли. – Что такое у тебя на душе, Том?
– Ничего. Ничего особенного. – Но рука у него так дрожала, что он пролил свой кофе.
– И такую несешь чепуху, – сказал Сид. – Вчера ночью ты кричал: «Это кровь, это кровь, вот что это такое!» Заладил одно и то же. А потом: «Не мучайте меня, я все расскажу!» Что расскажешь? О чем это ты?
Все поплыло у Тома перед глазами. Неизвестно, чем бы это могло кончиться, но, к счастью, выражение заботы сошло с лица тети Полли, и она, сама того не зная, пришла Тому на выручку. Она сказала:
– Ну конечно! А все это ужасное убийство! Я сама чуть не каждую ночь вижу его во сне. Иногда мне снится, что я сама и убила.
Мэри сказала, что и на нее это почти так же подействовало. Сид как будто успокоился. Том постарался как можно скорее избавиться от его общества и после того целую неделю жаловался на зубную боль и на ночь подвязывал зубы платком. Он не знал, что Сид не спит по ночам, следя за ним; иногда стаскивает с него повязку и довольно долго слушает, приподнявшись на локте, а после этого опять надевает повязку на старое место. Понемногу Том успокоился, зубная боль ему надоела, и он ее отменил. Если Сид что-нибудь и понял из бессвязного бормотанья Тома, то держал это про себя.
Тому казалось, что его школьные товарищи никогда не перестанут вести судебные следствия над дохлыми кошками и не дадут ему забыть о том, что его мучит. Сид заметил, что Том ни разу не изображал следователя, хотя раньше имел обыкновение брать на себя роль вожака во всех новых затеях. Кроме того, он заметил, что Том уклоняется и от роли свидетеля, – а это было странно; не ускользнуло от Сида и то обстоятельство, что Том вообще проявляет заметное отвращение к таким следствиям и по возможности избегает участвовать в них. Сид удивился, во смолчал. В конце концов даже и эти следствия вышли из моды и перестали терзать совесть Тома.