Том 4. Солнце ездит на оленях
Шрифт:
Группу школьников из Ловозерского района, вместе с учителями, эвакуировали на юг. Поезд скитался восемь суток: Петрозаводск, Иваново, Москва, Рязань, Пенза и, наконец, маленькая станция Кадошкино. Там ребята пересели из вагонов на колхозные подводы и часа через два приехали в село Адашево, где приготовили для них большой дом. Пять комнат, широкий коридор, высокие окна. До войны в нем учились адашевские ребята, потом уступили его северянам, а сами вернулись в старую, гнилую школу, у которой уже распилили на дрова крыльцо
Встретили адашевские школьники ловозерских с флагом: «Горячий привет нашим северным братьям!» Бережно отнесли в школу багажи и сложили аккуратно, каждый вверх надписью. Например: «Петя Данилов. Ловозеро. Класс 3».
За дорогу приезжие сильно запылились и сразу пошли купаться на речку Инсу. Адашевские ребята показали им омутки, удобные для ныряния, пляжи для лежания, мели для перехода с берега на берег. После купания колхозницы угостили их обедом: принесли несколько большущих чугунов с мясными щами, просяной кашей, с горячим молоком. Северяне были уже давно сыты, а колхозницы всё подливали да подкладывали и приговаривали:
— Ешьте, сиротки, ешьте! Одним-то разом не обездолите нас.
Пообедав, все пошли знакомиться, куда завезли их. Адашевские ребята вызвались показать село и окрестности. С первых же шагов оказалось так много незнакомого для северян, что прогулка обратилась в урок на свежем воздухе, в час вопросов и ответов. Прежде всего заинтересовала дорога, покрытая неизвестной для северян мукой-пылью. У них не было пыльных дорог, и всего-то они знали только две — железную и Тра-та-та.
Затем остановились возле огорода. Он так сильно отличался от огорода в Ловозерском колхозе, что северяне не могли узнать и половины растущего в нем. Пошли догадки, споры.
— А ну замолчите все! Ничего вы не понимаете, — сказал адашевский паренек Дима Бакулин и начал рассказывать про свой огород.
То же повторилось в поле: северяне не знали, что — рожь, что — пшеница, что — лен, конопля…
Мир, в который попали они, мало похож на Лапландию: ни тундры в нем, ни морошки, ни клюквы, ни порожистых рек, ни водопадов, ни гор, ни валунов, ни оленей… Но в нем были свои богатства и прелести: поля, луга, сады, огороды, яблоки, клубника, подсолнухи, стада молочных коров, домашних гусей…
Первый день адашевские ребята бродили с северянами большой гурьбой, потом начали убывать с каждым днем и наконец совсем перестали водиться. Им было некогда: они ворошили и убирали сено, окучивали картошку, нянчили своих младших братишек и сестренок, пасли скот. Северяне неплохо обходились и без них: прогулка, футбол, купание, и русский летний день пролетел. Они не такие длинные, как в Лапландии.
Петяш, сын Коляна, все-таки решил сблизиться с Димой Бакулиным, постарался встретить его и сказал:
— Пойдем купаться!
— Ишь раскупался! — сердито ответил Дима и даже не приостановился. Он тащил
— Генералом сделался, остановиться не хочешь, — упрекнул Диму Петяш.
Дима обернулся и отрезал:
— Нам некогда расстаиваться со всякими.
— С какими?
— Шатунами, бездельниками.
В другой раз Петяш встретил Диму на колхозном току: он со своим деревенским приятелем стерег снопы. Оба ели репу.
— Дайте мне! — попросил Петяш.
Дима показал ему кукиш и крикнул зло:
— Проваливай! Вас белым хлебом кормят.
Разобиженный Петяш примчался в интернат:
— Ребята, пошли к Димке Бакулину драть репу!
— Опоздал, проспал, — загамели ребятишки, — мы давно всю выдрали! Не веришь? Пойдем! — И тройка озорников вместе с Петяшем пустилась на огород Димы.
Репа действительно торчала реденько. Озорники принялись выдирать последнюю. В это время в огород забежал Дима и, ничуть не колеблясь, пошел один на четверых.
Трое из четверки оробели перед такой смелостью и убежали в интернат, который был рядом. Петяш остался один против Димы. Они перебрасывались твердыми комьями ссохшейся земли.
— Брось драться. Меня нельзя трогать: я — саам. Брось, говорю! — кричал Петяш повелительно.
— Здесь я — сам. А ты — вор. Вот и получай! — отвечал Дима.
За этой схваткой застала их Ксандра, которой убежавшие пожаловались, что Димка Бакулин избивает Петяшку, и привели ее на огород. Ксандра заслонила Петяшку и крикнула Диме:
— Ты чего хулиганишь?
— Я не хулиганю, я воров прогоняю.
— Каких?
— А вот этих твоих. — Дима покивал на северян.
— Они — не воры, — вступилась за них Ксандра.
— Шатуны, бездельники, дармоеды и воры, — сыпал Дима. — Им белый хлеб, мясо, молоко, яйца, яблоки… Все наше, все даром. Нам из-за них одна картоха.
— Мы — саамы, коми, ненцы, нам полагается даром! — гордо сказал Петяш. — А вы — русские…
— Мы пашем, сеем, жнем, всех кормим. А вы гуляете и у нас же воруете последнее. А ну, проваливай с моего огорода! Не то… — И Дима снова начал хватать жесткие комья.
Ксандра отослала своих питомцев в интернат, а Диму попросила спокойно, толково рассказать, что испортили у него приезжие.
— Гляди сама. — Дима провел ее по огороду.
Весь он был сильно потоптан, и не лаптями, не босиком, как ходил Дима и все другие в его доме, а ботинками и сандалиями, какие носили северяне. Топтали его без всякой осторожности, рвали все без разбора, а что не нравилось, бросали тут же. Пострадало не только поспелое: ранние огурцы, репа, но и недоспелое: морковь, свекла, подсолнухи.