Том 4. Современная история

Франс Анатоль

Анатоль Франс не остался чужд этому кипению мыслей и страстей. В годы, когда создавалась «Современная история», Франс становится одним из активнейших борцов прогрессивного лагеря. Эстетизм и скептицизм, неотъемлемые от всего художественного мировоззрения писателя, все меньше оказываются способными сглаживать для него остроту социальных проблем. Характерно уже то, что Франс расходится в это время со многими своими литературными друзьями, с которыми в чисто эстетическом плане у него было прежде немало точек соприкосновения. Так, он расходится с поэтом Х.-М. де Эредиа, с которым был связан еще со времен своей близости к поэтам-парнасцам и которому тогда посвятил свой сонет «Вдова». Расходится с Фредериком Плесси, кому некогда посвятил поэму «Коринфская свадьба». Расходится с Франсуа Коппе, кому посвятил восторженную статью в своей «Литературной жизни». Порывает с известным критиком Жюлем Леметром, который прежде импонировал Франсу своим отточенным стилем и скептицизмом. Порывает с новопровансальским поэтом Фредери Мистралем, вызывавшим

прежде у него восхищенье. Порывает с писателем-монархистом Морисом Барресом, с которым, правда, полемизировал еще на страницах «Литературной жизни», но полемизировал в стиле дружелюбном и отвлеченно философском. Эти былые друзья Франса приняли сторону политических мракобесов — и перестали для него существовать. С прежней своей снисходительностью в подобных вопросах Франс теперь покончил.

Перемены в общественных и литературных позициях писателя сказались и на идейно-художественных особенностях «Современной истории».

Прежде всего бросается в глаза, что многие из глав франсовской тетралогии первоначально появлялись в прессе как непосредственный публицистический отклик на события, волновавшие Францию в то время,— на различные эпизоды «Дела», перемены в правительстве, министерские постановления, общественные выступления и т. п. Так, в главе XIII романа «Господин Бержере в Париже» профессор Бержере читает вслух своим друзьям статью из «Фигаро» под названием «Канцелярия» — это статья самого Франса, опубликованная 16 августа 1899 г. по поводу недавних судебных показаний полковника Пикара, разоблачившего высоких покровителей шпиона Эстергази. Глава XIV представляет собой переработку фельетона, обнародованного в «Фигаро» 12 июля 1899 г. и написанного Франсом под свежим впечатлением от деятельности незадолго до того образованного кабинета министров во главе с Вальдеком-Руссо, и т. п.

Однако к такой подчеркнутой публицистичности не сводится новизна «Современной истории» как литературного произведения. Перелом в творчестве Франса конца 90-х годов повлек за собой существенные, глубокие перемены во всей жанровой природе франсовского романа, в его образах, композиции, стиле, языке.

Широта задачи, поставленной перед собою автором — дать историю своего времени,— обусловила и большой объем нового произведения, и разнообразие его тематики, и многочисленность персонажей. Хронологические рамки «Современной истории», конечно, гораздо меньше, чем в «Человеческой комедии» Бальзака или «Ругон-Маккарах» Золя,— однако, по-своему продолжая художественную историю Франции XIX в., данную Бальзаком и Золя, Анатоль Франс примкнул к уже сложившейся французской традиции и тоже создал в «Современной истории» серию романов. Тяготение к более обширным формам, чем в первых своих произведениях, Франс обнаружил еще в 1893 г., посвятив аббату Куаньяру две книги, связанные между собою тематикой и некоторыми персонажами. Но, написанные в разной манере, они не сливались еще до такой степени в единое произведение, как сливаются четыре романа «Современной истории».

По сравнению с предшествующим творчеством Франса в его тетралогии обращает на себя внимание возросшая сложность, жизненная конкретность и богатство тематики. В этом плане «Современная история» превосходит книги об аббате Куаньяре. И дело не в образах XVIII в., к которым прибегал в них Франс, но в том, что книги о Куаньяре можно было бы назвать лишь обозрением современности, ибо общественные явления даны там в обособленном виде, не прослеживается их связь между собою и закономерность их исторического развития. Не то — в тетралогии: это и обозрение и одновременно история Третьей республики. Злободневные темы тесно сплетаются здесь одна с другою. Церковные дела, связанные с борьбою за епископскую кафедру, происки финансистов, националистическая пропаганда, предвыборная агитация и комедия выборов, министерские махинации, жизнь прессы, бесконечные авантюры карьеристов всякого рода и политических интриганов, всевозможные виды одурачивания обывателей — все это сплетено между собою, все это дано в живой взаимной связи, осуществляемой не только сентенциями или рассуждениями Франса и его героя, но всем поведением и взаимоотношениями многочисленных персонажей.

Естественно, что такое многообразие персонажей и связей между ними не может уже вместиться в круг личного опыта профессора Бержере — персонажи приобретают больше самостоятельности, образы становятся более полнокровными и динамичными.

По сравнению с прежним творчеством Франса новыми особенностями отличается и сюжет «Современной истории». Правда, как и в прежних книгах Франса, повествование ведется здесь без особого стремления к стройности. По поводу некоторой беспорядочности развития сюжета «Современной истории» сам Франс писал в уже упомянутом «Предуведомлении»: «Это отнюдь не луврская колоннада… Совершенно очевидно, что порою встречается небольшой беспорядок в этой еженедельной хронике французского городка… События в ней не всегда достаточно связаны между собою». Признавая наличие такого «беспорядка», Франс тут же замечает, что его можно найти и в «Дон Кихоте» или «Пантагрюэле». Однако существенно новою чертой следует признать больший удельный вес повествовательных элементов в «Современной истории».

Особенно сильные изменения претерпел в тетралогии давний излюбленный герой Франса — благородный мыслитель-гуманист. Выйдя за пределы своего кабинета, вмешавшись в жизненную борьбу,

постоянно сталкиваясь с разными людьми, следя за их судьбами, наблюдая их характеры и поведение, он становится в «Современной истории» разностороннее, живее, человечнее, чем был в более ранних произведениях. Анатоль Франс уделяет теперь гораздо больше внимания бытовой обстановке, окружающей героя, его заботам, житейским встречам, удачам и неудачам его повседневного существования. Это не только придает образу больше конкретности, но позволяет придать ему и значительно большую эмоциональную насыщенность. Частная жизнь героя приобретает здесь такую достоверность, бытовую и психологическую, какой еще не было в предшествующих произведениях Франса, и теснее связывается с сюжетом. Если в более ранних книгах Франса критика справедливо отмечала некоторую абстрактность подобных персонажей, то к образу профессора Бержере наблюдение это не применимо.

Однако с особою силой новые черты франсовского героя проявляются не в его частной жизни, а в общественной его деятельности. Бержере уже не ограничивается теперь скептическими, ироническими сентенциями, он сближается с прогрессивными людьми Франции, он выступает в печати, рискуя и своим служебным положением и личной безопасностью. На страницах «Современной истории» происходит постепенное превращение гуманиста-мыслителя в гуманиста-борца.

Несомненно, что в идейной и психологической эволюции героя проявилась идейная и психологическая эволюция самого автора. Франс не только вкладывает в уста героя собственные мысли, как это он делал и прежде, но, рассказывая его историю, опирается на свой собственный опыт, местами давая в повествовании о Бержере как бы свою художественную автобиографию. Для многих читателей Франс и Бержере сливались в один образ,— чему способствовало отчасти и то, что Франс, при первоначальной публикации «Современной истории», как бы поручал Бержере составление своих фельетонов для газет, вкладывая, например, в его уста повествования о «трублионах» или о Геркулесе Атимосе, представляющие собою совершенно законченные «вставные» политические памфлеты. В жизни и в критической литературе нередко Франса стали называть господином Бержере. Участники митингов приветствовали Франса криками: «Да здравствует Бержере!» Это имя стало как бы вторым псевдонимом писателя.

Всем этим еще подчеркивается то особое значение, какое принадлежит «Современной истории» в творчестве французского сатирика.

Долго существовало, а на Западе до сих пор еще существует, ходячее мнение о том, что идеологические позиции Франса в конце 90-х годов неожиданно и резко меняются: спокойный скептик превращается в общественного борца. Внимательное ознакомление с его предшествующими книгами может убедить в том, что боевые ноты появились в творчестве Франса еще задолго до выхода в свет его романов о Бержере. Само «Дело», которому отводится в них столько внимания, нашло такой отклик в художественном мире Франса еще и потому, что в «Деле» беззастенчиво продемонстрировал себя союз всех обскурантских сил Третьей республики, издавна ненавистных писателю. Однако обострение борьбы, все более наглое наступление реакции, а с другой стороны — сближение Франса с социалистами, с Жоресом, встречи на митингах с рабочей аудиторией — все это должно было углубить социальную тематику Франса, подчеркнуть в ней то, что бывало иногда лишь намечено, подсказать новые темы.

Против «всемирного триумвирата священника, солдата и финансиста» — вернее, против каждого из членов этого триумвирата — Франс выступал и до «Современной истории». Но эти старые франсовские темы приобретают в тетралогии совершенно новую идейную и художественную трактовку. Так, религиозная пропаганда церковников подвергается здесь еще более резким нападкам, чем раньше; история ясновидящей девицы Денизо и Онорины, специализировавшейся на видениях девы Марии, пародирует ту фабрикацию чудес, к которой усиленно прибегала католическая реакция. Здесь чувствуется перекличка с романом Э. Золя «Лурд», целиком посвященным этой теме. Но существенно новым для Франса является то, что в «Современной истории» впервые дается прямая политическая критика церкви: вопросы религии и церкви впервые непосредственно связываются с общественными отношениями Франции конца 90-х годов. Судьба аббата Гитреля, пробирающегося к епископской кафедре извилистыми путями салонных и административных интриг,— наглядный пример союза всех реакционных сил в Третьей республике.

Военная тема тоже трактуется в «Современной истории» полнее, острее и конкретнее, чем было это раньше. Все повествование профессора Бержере о трублионах (баламутах), о Жане Петухе и Жане Баране свидетельствует о проницательности Франса, понимавшего, что орда реакционеров, действовавшая при попустительстве республиканской власти против самих основ республиканского строя, была угрозой и для других народов, создавала все растущую опасность военной агрессии. Недаром Жан Петух, собирательный образ обывателя-националиста, мечту об «императорской республике» для Франции сочетает с мечтою о «мире» для других народов — «мире беспощадном и суровом, мире угрожающем, ужасающем, пылающем». Злободневность этого образа, как и коллективного образа трублионов, становится особенно ясной, если принять во внимание, что во второй половине 90-х годов укрепляется союз французской буржуазии с русским самодержавием (в 1896 г. Николай II посетил Францию, а в 1897 г. французский президент Феликс Фор посетил Петербург), что в это же время усиливается французская колониальная экспансия.